Читать «Приключения 1989» онлайн - страница 224

— Это трудно, Мотенька, ты не представляешь себе, как трудно, особенно женщине, на такой ответственной работе, когда на тебя постоянно смотрят как на женщину. Даже высшие партийные товарищи разговаривают с тобой и смотрят на тебя как на женщину, думая: а с кем она вечером, там, у себя в комнате?.. Неужели одна?.. А когда спрашивают и убеждаются, что одна, то смотрят с сочувствием, как на больную, словно я ничего этого и почувствовать не могу! А я, Мотенька, всё чувствую, ещё как умею всё чувствовать, ещё даже сильнее и глубже, чем некоторые, потому что я храню всю силу моих чувств и всю чистоту своей души только для одного человека, которому я стану не только другом и верным товарищем, но еще и беспредельно верной женой, самой верной спутницей жизни. Вот такая во мне сила, мой милый, что я готова всю жизнь перевернуть, всех врагов победить ради счастья с этим человеком, и не будет преград мне ни в море, ни на суше!

Тася вдруг так разволновалась, что Левушкин и сам заволновался, ибо ощутил прилив жалости к Тасе, настолько сильный, что он уже готов был даже стать тем самым человеком, о котором она мечтала. Но тут их нашел Сивков и велел не мешкая бежать в управление, ибо его захотел видеть сам товарищ Дружинин. Поэтому Мотя, попрощавшись с Морковиной и облегченно вздохнув, помчался в угро.

Иван Петрович сидел в кабинете Путятина один. Он пристально оглядел Мотю, расчесал гребеночкой густые седоватые усы и предложил сесть. Они впервые встречались с глазу на глаз, и до сих пор, как казалось Левушкину, Дружинин попросту его не замечал. Он постоянно работал с тремя сотрудниками, не вникая почти в остальные дела комиссариата. Такое создавалось впечатление. Сталкиваясь несколько раз в коридоре, Мотя почтительно здоровался, а Дружинин лишь кивал, быстро проходя в кабинет Путятина или выходя из него. Поэтому вряд ли Дружинин вообще помнил его, думал Мотя.

— Я давно наблюдал за вами и думал, что вам ещё рано участвовать в такой операции. Но Семен Иваныч меня переубедил. Он, надо сказать, умеет переубеждать.

Дружинин снова вытащил свою расчесочку, такая, видно, у него была привычка, чтобы нарабатывать хладнокровие, как определил Мотя.

— Вот, вчера Семен Иванович дал вам поручение… — Дружинин кашлянул. — Исчезновение козы… Пустяк? Да, пустяк, — Иван Петрович улыбнулся, и Мотя тяжело вздохнул. — Но работа наша вся на таких пустяках! А ведь и старуха Суслова, и сосед Печнов оба говорили о том, что молодуха Первухина нигде не работает, родила неизвестно от кого ребенка, а живет, как сыр в масле катается. Причем Печнов прямо заявил, что Первухина «бандитская полюбовница». Вы всё это в протоколе зафиксировали и очень мне помогли, а вот сами на эти слова внимания не обратили, хотя Печнов раскрыл самый главный секрет, за которым я три месяца гоняюсь! Поседел весь. — Иван Петрович вздохнул, поиграл расческой, усмехнулся. — Вот тебе и пустяк: коза!

— Так Нинка… — У Моти даже дух захватило.

— Да, полюбовница Ковенчука, и ребенок от него! — кивнул Дружинин. — И ходить никуда не надо. Видел его Печнов. Ковенчук пригрозил ему, но тот не выдержал, сорвался, разболтал. Всё просто до смешного, не так ли, Матвей Петрович?.. Вот вам и коза, и обиды на Семён Иваныча. Для одного коза — это коза, а для другого — бандитская шайка. Понятно, вы молоды, всего три месяца в угрозыске, а в народе каждого нахала зовут бандитом, и то, что Печнов обозвал соседку бандитской полюбовницей, ещё ни о чём не говорит. И всё же этот факт надо было проверить. Не так ли? Теперь я, конечно, радуюсь, что вы не стали проверять, не вспугнули Нинку, но впредь относитесь к таким вещам внимательно и строго. В нашем деле это может стоить жизни.