Читать «Крушение мировой революции. Брестский мир» онлайн - страница 44

«Я должен заявить, что право на закрытие буржуазных газет в период боевых действий в момент восстания как будто никем не оспаривалось [...]. Отстаивая свободу печати, мы полагаем, что в это понятие нельзя вкладывать старые понятия мелкобуржуазных и буржуазных свобод. [...] Было бы смешно полагать, что советская власть может под свою защиту взять старое понятие о свободе печати».

Аванесов ни в чем не убедил оппозицию. Выступивший от имени левых эсеров Колегаев сказал, что ПЛСР не смотрит на вопрос о свободе печати «как на мелкобуржуазные предрассудки», а про резолюцию большевиков заметил, что в ней «бросаются демагогические слова и замазывается суть вопроса». Тогда на трибуну вышел Троцкий:

«Здесь два вопроса связывают между собой: 1) вообще о репрессиях и 2) о печати. Требования устранения всех репрессий во время гражданской войны означают требования прекращения гражданской войны [...]. В условиях гражданской войны запрещение других газет есть мера законная [...]. Вы говорите, что мы [до революции] требовали свободы печати для «Правды». Но тогда мы были в таких условиях, что требовали минимальной программы. Теперь мы требуем максимальной».

«Существует готтентотская мораль: когда у меня крадут жену — это плохо, а когда я краду — это хорошо», — заметил левый эсер Карелин. Однако Троцкого поддержал Ленин:

«Троцкий был прав [...]. Мы и раньше заявляли, что закроем буржуазные газеты, если возьмем власть в руки. Терпеть существование этих газет — значит перестать быть социалистом [...]. Закрывали же ведь царские газеты после того, как был свергнут царизм. Теперь мы свергли иго буржуазии. Социальную революцию выдумали не мы — ее провозгласили члены Съезда Советов — никто не протестовал».

«Социальная революция делается не в белых перчатках, а грязными, мозолистыми руками», — писал левый эсер Камков. Теперь это становилось ясно всем революционерам. Было очевидно, что никакого недоразумения в декрете о печати нет. Резолюции оппозиции были отклонены. После получасового перерыва слово взял левый эсер Прошьян, указавший, что большевистская резолюция о печати ведет на путь политического террора и гражданской войны, поэтому в знак протеста ПЛСР отзывает своих представителей из ВРК, «из Штаба и со всех ответственных постов». В знак протеста против резолюции в отставку также подала группа большевистских наркомов, от имени которых декларацию зачитал Ногин.

В тот день левые эсеры подняли вопрос о том, что Совнарком, контролируемый большевиками, все чаще и чаще издает декреты без ведома и санкции ВЦИКа, причем именно так были обнародованы законы, «фактически отменившие начала гражданских свобод». Поскольку СНК формально был исполнительным органом при ВЦИКе, «ни один законодательный акт, регулирующий внутренние или международные отношения», не мог быть издан без ведома ВЦИКа и от имени Совнаркома. Очевидно, что Советы и ВЦИК начинали терять власть, уступая ее большевистскому ЦК и Совнаркому. Левые эсеры запрашивали в связи с этим, «намерено ли правительство отказаться от установленного им совершенно недопустимого порядка — декретирования законов».