Читать «Торговец и попугай. (Восточные истории и психотерапия).» онлайн - страница 22
Носсрат Пезешкян
В позитивной психотерапии истории применяются не произвольно и не от случая к случаю. Они используются целенаправленно в рамках пятиступенчатой терапевтической стратегии. От врача требуется интуиция, способность сочувствовать и понимать, в чем именно нуждается пациент, в чем суть его сиюминутных мотивов. Врач должен обладать мужеством для того, чтобы отвергнуть кажущуюся ясной структурированную форму отношений и воздействовать на фантазию и интуитивные побуждения.
Источником одних историй является классическая восточная литература в переработке таких поэтов, как Хафиз*, Саади, Мовлана, Парвин Этессами и др. Эти истории только частично стали известны на Западе из историко-медицинских литературных произведений или работ по ориенталистике. Источником других историй является фольклор. Истории передаются из уст в уста, однако до сих пор никто не записал их, не попытался найти в них связь с психотерапией, не увидел в них критического отношения к существующему обществу. Они также известны на Западе, но чаще всего в виде острот или анекдотов. И никому не приходит в голову, почему собственно их рассказывают, почему над ними смеются или им удивляются.
Чтобы смягчить сходство читателя с персонажами некоторых историй, не сделать последствия этого сходства обидным и даже постараться внушить читателю чувство собственного превосходства, многие истории носят несколько комический характер. Иные черты персонажей подчеркиваются и заостряются. Другие свойства остаются в тени. Эта нарочитая преувеличенность изображения способствует, с одной стороны, лучшему пониманию, с другой – обостряет восприятие сути, которая при детальном изображении утратила бы свой эффект неожиданности. С этой точки зрения становится понятнее тесная связь, существующая между известной односторонностью историй и невротической односторонностью. Проще говоря: все мы можем стать посмешищем для других именно тогда, когда проявляем односторонность на фоне общепринятых социально-культурных норм отношений.
Прототипом «героя» во многих восточных историях является мулла. Мулла – это народный проповедник, который обычно путешествует по стране вместе со своим неизменным спутником – ослом. Так как некоторые из странствующих проповедников остротами и иронией привлекали к себе интерес толпы и обращали на себя внимание своим нелепым поведением, то мулла стал в персидском фольклоре излюбленным персонажем народных историй.
Многое, что из вежливости и тактичности нельзя было высказать, в устах муллы было дозволенным или выражалось в истории, где он был героем. У иранского народа мулла играл такую же роль, что и шут при дворе европейского средневекового феодала. Этой комической фигуре было дозволено говорить правду и мудрые слова часто в преувеличенно-заостренной форме. Так, примерно восемьсот лет тому назад знаменитый поэт Востока и социальный критик Бахлулл, близкий родственник легендарного халифа Харуна ар-Рашида*, велел объявить, что он помешанный, чтобы избежать преследований. Только надев шутовской колпак юродивого, он смог продолжать просвещать свой народ.
