Читать «Торговец и попугай. (Восточные истории и психотерапия).» онлайн - страница 15
Носсрат Пезешкян
О пророке Мухаммеде* рассказывают следующую историю. Пророк с одним из своих спутников пришел в город, чтобы учить людей. Один из сторонников его учения обратился к нему с такими словами: «Господин! В этом городе глупость не переводится. Жители здесь упрямы как ослы и ничему не хотят учиться. Тебе не удастся наставить на путь истины ни одного из этих бесчувственных людей». Пророк выслушал его и ответил благосклонно: «Ты прав!» Вскоре другой член общины с сияющим от радости лицом подошел к пророку: «Господин! Ты в благословенном городе. Люди жаждут услышать праведное учение и открыть сердца твоему слову». Мухаммед благосклонно улыбнулся и опять сказал: «Ты прав!» «О господин, – обратился тогда к Мухаммеду его спутник, – одному ты говоришь, что он прав. Другому, который утверждает обратное, ты тоже говоришь, что он прав. Но не может же черное быть белым». Мухаммед ответил: «Каждый видит мир таким, каким он хочет его видеть. Зачем мне им обоим возражать. Один видит зло, другой – добро. Мог бы ты утверждать, что один из них сказал неправду, ведь люди как здесь, так и везде в мире одновременно и злые и добрые. Ни один из них не сказал мне ничего ложного, а всего лишь неполную правду».
Истории могут оказывать самое различное воздействие. Нас интересуют прежде всего те функции историй, которые вызывают изменение жизненных установок, то есть их воспитательное и терапевтическое значение. При этом мы выделяем следующие четыре жизненные сферы, представляющие собой чаще всего главный источник конфликтов: отношение к телу, к физическому здоровью; отношение к преуспеванию в деятельности; отношение к другим людям, к семье, родственникам, друзьям, коллегам (общительность/традиция); отношение к интуиции, фантазии и к будущему.
Чтобы избежать недоразумения, мы сознательно ограничились тем, что в восточных историях выделили прежде всего их психосоциальную функцию, соотнесенную с особой психотерапевтической ситуацией или с отношениями,сходными с психотерапевтическими. Таким образом, мы затрагиваем только один аспект историй. Читатель же может воспринимать истории и как произведения искусства, как литературные миниатюры, понимание которых отнюдь не исчерпывается их психологическим толкованием.
Истории можно разделить на две группы:
истории, которые утверждают существующие нормы;
истории, которые подвергают сомнению незыблемость существующих норм.
Несмотря на противоположность, эти группы не являются взаимоисключающими. Во-первых, смысл каждой истории человек воспринимает по-своему, в зависимости от своего образа мыслей. Во-вторых, когда человек постигает относительный характер отдельных норм, то «смена позиции» происходит не за счет утраты ценностей, а за счет того, что он начинает понимать, что могут быть более предпочтительные ценности. И наоборот, подчеркивание, усиление акцента на существующих общепринятых нормах приводит к тому, что другие точки зрения ставятся под сомнение или отвергаются. Во взаимоотношениях людей, а также в переживаниях и эмоциях, которые возникают при ознакомлении с историями, существуют явления, которые мы назовем «функциями историй».
