Читать «Сказка» онлайн - страница 2
Максим Горький
И вдруг снова сделает не то. Но зная, что сие есть черта национальная, не обижался на себя.
Так и с Борькой вышло: грамоте он кое-как научился, читал почти без усилий, а дальнейшему учить его поздно было: он уже на горничных со ржанием бросался и, оставив нос в покое, свирепо увлекался более низким занятием.
Отец заскучал было, но средний сын, как человек всесторонне развитой, нашел успокоительное объяснение:
– Оставьте, папаша! Просто – юношу интересует всё выдающееся; это вообще свойственно возрасту, к тому же, с точек зрения этики, экономики и гигиены…
И оправдал Борьку со всех точек зрения; старшой же совершенно серьезно говорит чужими словами:
– Даже камени находят место свое на земле, человек же тем паче найдет! Подождите.
А Борька начал постепенно проявлять интерес к жизни: увидит в газете объявление: «Ищут переводов» – и негодует:
– Ищут, а на какую сумму, не указывают! И почтовых или по телеграфу – тоже не сказано…
Среднего брата спрашивает:
– Ты объявления в стихах пишешь?
Тот конфузится:
– Честное слово, – говорит, – это не я!
– Боюсь, он несколько наивен, – сказал однажды Оный старшему сыну, но тот хладнокровно ответил:
– Сам Игнациус Лойола в юности был глуп…
И всё присматривается к братишке, присматривается, да, наконец, сел рядом с ним и спрашивает:
– Ты знаешь, что такое оппозиция?
– А что?
– Ей надобно пакости делать.
– A – как?
– Да ты скажи – можешь?
– Пакости делать? Могу!
– Тогда – идем!
Пошли. Привел старшой брат Борьку к одному дому, поставил против окон и советует:
– Бей стекла!
– А ежели за это по морде меня?
– Скажи, что из патриотизма, – не тронут.
Взял Борька камень, выбил стекло, стоит, смотрит.
Забавно! В доме люди попрятались, на улице разбежались. Подошел к нему весьма угрожающе господин городовой, кричит:
– Ты по какому случаю стекла бьешь?
– Из патриотизма.
Взял городовой под козырек, дрожит, – испугался.
– Простите, говорит, я ошибся…
И тотчас любезно исчез.
Разбил Борька еще два стекла, постоял, ожидая каких-нибудь последствий, и пошел домой, не ощутив на первый раз никаких удовольствий.
А на другой день брат опять повел его стекла бить, внушая дорогой:
– Этим путем в наше время всего легче добиться политической карьеры. Все, говорит, великие люди были разрушителями, как-то: Генрих Гейне, Тамерлан и прочие…
Так и водил он его с неделю времени, пока наконец не объявились для Борьки последствия с удовольствиями: в воскресный день перебил Борька все стекла в редакции оппозиционной газеты; вдруг подбегают к нему страховидные люди и ревут;
– Р-ра!
И приглашают:
– Пожалуйте!
– Куда?
– Просим.
– Вы – оппозиция?
– Из-збави боже! Мы решительно против…
Привели его в собрание себе подобных, а там все существа, сколько их было, орут;
– Рр-ра-а!
Один же подошел вплоть и говорит:
– Мужественная и неутомимая ваша борьба с крамолой… Вы, говорит, опора, а мы, говорит, чтим и восхищаемся, позвольте пожать вашу смелую руку: истинно русский человек Хам фон Жужелица, мексиканский румын.
Ничего понять нельзя!
Но Борька не растерялся: как бы по наитию свыше схватил стул и, замахнувшись им, кричит:
