Читать «Русские сказки» онлайн - страница 13
Максим Горький
– Покорнейше благдарим!
Всё пошло очень хорошо, дружно, в любви христианской и взаимном доверии, только – вдруг мужики спрашивают:
– Когда уйдете?
– Куда?
– А долой?
– Откуда?
– С земли…
И смеются – вот чудак! Всё понимает, а самое простое перестал понимать.
Они – смеются, а барин – сердится…
– Позвольте, – говорит, – куда же я уйду, ежели земля – моя?
А мужики ему не верят:
– Как – твоя, ежели ты сам же говорил, что господня и что еще до Исуса Христа некоторые справедливцы знали это?
Не понимает он их, а они – его, и снова барин Егорку за бока:
– Егорка, ступай надергай изо всех историй…
А тот ему довольно независимо отвечает:
– Все истории раздерганы на доказательства противного…
– Врешь, крамольник!
Однако – верно: бросился он в библиотеку, смотрит – от книжек одни корешки да пустые переплеты остались; даже вспотел он от неожиданности этой и огорченно воззвал ко предкам своим:
– И кто вас надоумил создать историю столь односторонне! Вот и наработали… эхма! Какая это история, к чёрту?
А мужики свое тянут:
– Так, – говорят, – прекрасно ты нам доказал, что уходи скорей, а то прогоним…
Егорка же окончательно мужикам передался, нос в сторону воротит и даже при встрече с барином фыркать начал:
– Хабеас корпус, туда же! Либ-берал, туда же…
Совсем плохо стало. Мужики начали песни петь и на радостях стог баринова сена по своим дворам развезли. И вдруг – вспомнил барин, что у него еще есть кое-что в запасе: сидела на антресолях прабабушка, ожидая неминучей смерти, и была она до того стара, что все человеческие слова забыла – только одно помнит:
– Не давать…
С шестьдесят первого года ничего кроме не могла говорить.
Бросился он к ней в большом волнении чувств, припал родственно к ногам ее и взывает:
– Мать матерей, ты – живая история…
А она, конечно, бормочет:
– Не давать…
– Но – как же?
– Не давать…
– А они меня – па поток и разграбление?
– Не давать…
– А дать ли силу нежеланию моему известить губернатора?
– Не давать…
Внял он голосу истории живой и послал от лица прабабушки трогательную депешу, а сам вышел к мужикам и оповещает:
– Испугали вы старушку, и послала она за солдатами – успокойтесь, ничего не будет, я солдат до вас не допущу!
Ну, прискакали грозные воины на лошадях, дело зимнее, лошади дорогой запотели, а тут дрожат, инеем покрылись, – стало барину лошадей жалко, и поместил он их у себя в усадьбе – поместил и говорит мужикам:
– Сенцо, которое вы у меня не совсем правильно увезли, – возвратите-ка лошадкам этим, ведь скотина – она ни в чем не виновата, верно?
Войско было голодное, поело всех петухов в деревне, и стало вокруг барина тихо. Егорка, конечно, опять на баринову сторону перекинулся, и по-прежнему барин его употребляет для истории: купил новый экземпляр и велел вымарать все факты, которые способны соблазнить на либерализм, а те, которые нельзя вымарать, приказал наполнить новым смыслом.
Егорке – что? Он ко всему способен, он даже для благонадежности порнографией начал заниматься, а все-таки осталось у него в душе светлое пятно и, марая историю за страх, – за совесть он сожалительные стиширы пишет и печатает их под псевдонимом: П. Б., что значит «побежденный борец».