Читать «В оковах страсти» онлайн - страница 16

Зарезать малых детей… Пораженная, я взглянула на аббата. Пленник не был похож на убийцу, особенно если вспомнить его глаза… Глаза злого человека? Нет, они были честными и взгляд открытым, страх мой в камере казался мне теперь глупым и необоснованным, да к тому же за дверью находился охранник. А, с другой стороны, разве злодеи и преступники всегда выглядят злыми людьми?

— Я бы давно повесил его как вора. — Аббат Фулко небрежно махнул рукой. — Надо покончить с ним. Из него ничего не вытянешь, Альберт должен понять это. То, что он скрывает, может навести на замок беду. Этот человек злится, когда я смотрю ему в глаза. Пленник затянет нас вместе с собой в какое-нибудь несчастье. — Он замолчал, глядя на меня. — Вы понимаете это, Элеонора? Он один из тех, кого всемогущий Бог будет судить в день Страшного суда. Он отправит его в ад с проклятиями! Он уже обречен, Элеонора. Дайте нам загнать его к чертям. За все, что он сделал и еще может сделать, если мы не лишим его жизни. К черту… И в аду на седьмом круге он будет жариться на сковороде и испытывать страдания, какие ему никогда не снились, вечные ужасные жажду и голод волею Божьей, которые останутся с ним навсегда, боль и осознание вечного одиночества перед лицом глубокой бездны ада…

Черные глаза клирика фанатично заблестели. Он воздел руки к небу, как ангел проклятия, и надолго застыл в такой позе. И земля в смущении молчала от его мрачных слов…

Потом, громко чирикая, над нашими головами пролетел воробей. Я быстро закрыла рот и пришла в себя. Deus vos bensigna.

Deus vos bensigna. Какое изысканное выражение — Мария и Иосиф! Deus vos bensigna! Как доверительно звучат в моих ушах эти слова, слова, которым много лет назад научила меня моя нормандка-мать, — почему это вспомнилось только теперь? Пленник говорил по-нормандски, на языке, который никогда не хотел учить мой отец. А теперь у него в темнице нормандец-пленник — и отец даже не заметил этого! Я представила себе, что происходило там, внизу, в подземелье, увидела перед собой отца, как он рассматривает свои приборы, как использует их с почти научным интересом. Быть может, иностранец хотел сознаться в своей вине, но никто не понимал того, что он говорил?.. То, что я представляла, вызвало у меня отвращение. Это было несправедливо.

Облачение аббата развевалось на ветру. Я отвлеклась от своих мыслей. Фулко еще довольно долго наблюдал за мной. Потом по-дружески улыбнулся, удовлетворенный воздействием своих слов, потом нагнул голову и остановил меня. Я посмотрела сзади на человека, одетого во все черное. Они убьют пленника. Отец не допускал никакого вмешательства в свои судейские дела, даже очарование мамы лишь в очень редких случаях могло что-либо исправить. Я решила забыть про этот случай. Майя вышла на улицу и кивнула мне, позвав помочь нести к воротам корзины с пожертвованиями, и я отправилась в путь к оборванным личностям. Но меня долго мучила мысль, что я отдала свою накидку убийце…

Вечер в зале начался мирно. Музыканты пели для нас песни. Отец и господин Герхард громко спорили на другом конце стола о последнем урожае.