Читать «Амазонка пустыни» онлайн - страница 92

А в чем? Жить — вот это счастье. Жить на этой пре-красной земле, именно здесь, у подножия Божьего трона, жить, верить и молиться!

Она вздохнула полной грудью, и радость бытия ох-ватила ее. Всеми жилками, всеми кончиками нервов по-чувствовала свое молодое упругое тело от корней волос и до маленьких ноготков на ногах. Чуть потянулась в ут-ренней истоме.

Жить, ездить верхом, охотиться, дышать этим ред-ким воздухом, немного хлопотать по хозяйству, придумы-вать сюрпризы для него, дяди Вани, и радоваться тому, как он до слез бывает ими тронут.

Как-то раз через свою гимназическую подругу она вы-писала для него конфет из Петербурга. Дядя Ваня не курит и любит сладкое. Как тронут, был он! До слез. Другой раз в его отсутствие, по страшной жаре, рискуя получить солнеч-ный удар, она съездила в Джаркент и привезла ему бутылку рома. И он был счастлив. Для него это был особенный ром.

Это были веселые минуты. Так приятно его порадо-вать. Сделать что-либо для него. Чем-либо пожертвовать, поступиться для него. Эти три тысячи! Конечно, жаль, что они пропали так, без всякой пользы. Но ничего не по-делаешь. Она готова и еще три тысячи бросить для него. Она уже в заговоре с Аничковым. Аничков весной поедет в «Россию» за чистокровными лошадьми, и она просила его привезти двух. Ей и дяде Ване.

А дядя Ваня терзается этими тысячами! Чудак-человек!.. А хороший… Немного серьезный, строгий… Она его боится иногда, хотя ни в грош не ставит. Нет, в самом деле…

Ну что он ей! Дядя!?

Сама смеется. Какой же он дядя? Вместе в детстве иг-рали. Ей было четыре, ему двенадцать, и он носил ее на руках, дарил цветы и ягоды… Видно, и тогда любил. Ей было двенадцать, ему двадцать — вместе по степи скака-ли. Он юнкером, она девчонкой-гимназисткой. Волосы распущены до плеч, в завитках.

Потом уехал в полк и пропал. Пропал на целых во-семь лет. И вот ей двадцать — ему двадцать восемь.

Как он ее принял? Как чужую! Чудак!.. Да ведь если о ком думала она иногда в гимназии, так это о том ша-ловливом кадете, с жизнью которого ее жизнь сплеталась каждое лето, каждое Рождество и Пасху.

Как странно думать, что он в нее влюблен. По всему видно… Вчера, ложась спать, спросила его: «Дядя Ваня, ведь я ваш компаньон?» — «Ну и что же?» — «Предприя-тие наше потерпело неудачу, и я должна пострадать так же, как и вы?» — «Ничего подобного». — «Позвольте, но если бы вместо меня был Аничков, вы бы думали, что ему нужно вернуть его три тысячи?» — «Нет». — «Так о чем же вы думаете теперь?» — «Вы — другое дело!»

«Ах, так! Я — другое дело!.. Я не настоящий компань-он, я не товарищ вам… А что же?..» Даже вспылила.

— Вы женщина, — сказал он, заикнувшись, и по гла-зам его она поняла, что он не договорил: «Вы женщина, в которую я влюблен».

«Так, так бы и говорили, милостивый государь», — думает Фанни и лукаво улыбается. Нет, в самом деле, ка-кой он милый и хороший чудак. Вот так, подойти и погладить по его волосам, разобрать прядки, свесившиеся на лоб, а потом погладить усы. Он, наверно, начнет цело-вать пальцы. И что тогда? Что?.. Ничего… Ни-че-го.