Читать «Человек-Горошина и Простак» онлайн - страница 19

— Сколько ты насчитал? — лязгающим голосом спросили Ножницы.

— Три Золотых, девять Серебряных и сорок семь Медных, — виновато ответил Магистр.

— И это все, что ты накопил за долгую жизнь?!

— Но у меня есть еще вы, прекрасные Ножницы, разве вы не стоите всех богатств мира?! — сказал Магистр.

— Влюбленные мухи хотя бы не слепнут и всегда отличат мухомор от банки варенья, — справедливо заметила Ахумдус.

Она устроилась на потолке, и я висел вниз головой: с подобными неудобствами следует примириться, когда используешь муху в качестве скакового животного.

— Вздор! — пролязгали Ножницы. — Пока ты не скопишь тысячи Золотых, не смей и смотреть в мою сторону. О, мы несчастные. Другие, настоящие мастера делают настоящие вещи из настоящего металла — секиры, топоры, пики. И продают за настоящее золото. А ты… Все фигурки, которые ты ночь за ночью лепишь из лунного света, оживают и улетают.

— Они вернутся, — робко возразил Магистр. — Перед закатом, когда ночь надвигается, мною рожденное ко мне возвращается.

— Убирайся в свою каморку. Мы не хотим тебя видеть! — приказали Ножницы.

Как только Магистр вышел, Ножницы подошли к окну и, закатывая глаза — это в моде у стихоплетов, — пролязгали:

Юноши — воины, матросы, поэты! Слушайте вещее слово совета: Только железо можно любить, С твердым железом судьбу разделить. Только в железе холод есть вечный, Что остановит поток бесконечный, Жизнью зовущийся.

"Пренеприятные стишки, — подумал я. — Бр-р!"

Тем временем Турропуто вылез из щели, где он скрывался, расправил плащ, как павлин распускает хвост, поднялся на носки и, едва Ножницы умолкли, завыл, словно шакал на луну:

— О прекраснейшие, мудрейшие и чудеснейшие! Уделите минуту внимания чужестранцу, который на пути к вам преодолел тысячи штормов и сражался с легионами чудовищ. Я объехал весь мир, и везде, в странах, густонаселенных и безлюдных, народы, и одаренные гением стихосложения и безгласные вследствие своей дикости, жители полуостровов, островов и архипелагов пели гимны в вашу честь, о Ножницы!

Какая бесстыдная чепуха. Но если бы вы только видели, что делалось с Ножницами, пока Турропуто завывал. Грудь их бурно вздымалась, на щеках румянцем выступила свежая ржавчина, колючие глазки блестели.

— Ах! Что вы, — жеманно звякнули они. — Мы, конечно, знаем, как некоторые ценят нас. Что нам в Магистре, нищем старикашке, даже тот Юноша — каменный и, смею сказать, из хорошей семьи — не сводит с нас взгляда… Но все же, пусть мы и так избалованы вниманием, то, что вы говорите насчет островов, полуостровов и архипелагов, — если это правда, ведь мы не выносим лести…

— Лишь тысячная доля правды, о несравненные! Миллионоустная молва разнесла по свету, что вы, красотой затмив Афродиту, а мудростью Зевса, еще и выше всех в подлунном мире поднялись в божественном искусстве вырезания из бумаги. Возьмите, несравненные, этот лист и ослепите чужестранца своим художеством.