Читать «Там, где престол сатаны. Том 1» онлайн - страница 66

Повсюду сейчас закрывают.

Печать свою антихристову поставит и запретит здесь Богу молиться.

Ноги ослабли. Обеими руками она схватилась за аналой и застыла, едва дыша. Между тем гость незваный, чуть задержавшись у иконы святителя Николая с вырезанным из дерева выпуклым изображением епископа Мир Ликийских (отчего возникало впечатление, будто чудотворец желает сойти с доски и ступить на каменный пол храма), – подошел к Христу, неведомым мастером сто лет назад, к открытию Никольской церкви, изваянным в рост из крепчайшего покшанского дуба.

Этот Христос матери Агнии давно стал, как родной человек.

Он был в темнице и страдал от надетого Ему на голову тернового венца.

Правой своей рукой Он касался изъязвленного лба, по которому стекала алая струйка.

Рот Его был полуоткрыт, а в глазах угадывалась тоска предсмертного часа. С Креста своего Он скоро провопит: Боже мой! Боже мой! для чего Ты Меня оставил?

Мать Агния никогда не сомневалась, что Он – Сын Божий, что всемогущий и всеведущий Отец мог бы в мановение ока покарать Его мучителей и палачей, Сына же возлюбленного спасти. Однако Агнец и Своей, и Отцовской волей Сам принял крестную смерть во искупление падшего человечества.

Вера не избавляла от скорби. Страдающий от боли, поношений, тупой злобы римских воинов и ненависти возбужденной первосвященником еврейской толпы, томящийся под стражей Христос с некоторых пор казался ей ее сыном, и она ощущала, как ее застывшую в безысходном горе душу пронзает оружие, предреченное Деве Марии старцем Симеоном. В странном чувстве ей самой мнилось искушение, возникшее, может быть, в результате направленной против нее работы врага. На исповеди она сказала об этом отцу Иоанну Боголюбову, и тот, малость подумав, ответил: «Христос для всех общий, и для каждого – свой. У тебя в душе Христос Великой Пятницы, ты Его страдания матерински оплакиваешь – и что? Какой в том грех? Но помни про Воскресение!»

И посетитель ей неведомый и потому опасный долго вглядывался в Христа страдающего, а потом – увидела мать Агния – неумело поклонился Спасителю и быстро, как бы стыдясь, перекрестился. В ее сердце тотчас вошел покой. Милосердный Боже, слава Тебе. Не будет запустения этому дому Твоему, ибо не комиссар явился в храм, чтобы его закрыть, а раб Божий, чтобы Тебе поклониться.

Теперь вместо тревоги любопытство одолевало ее. Дьякон еще не пришел, отцы в алтаре молчали, и она громким шепотом окликнула:

– Елена!

В черном платке и в пальтишке черном, до пят. Мать Агния глянула на нее с любовью. Голубка чистая, уже год просит отца Александра, чтобы тот ее постриг и благословил в Рождественский монастырь, а он всякий раз велит ей еще подумать. Нет, батюшка, коли Господь позвал – и думать нечего. Бери ножницы и стриги. Меня в шестнадцать одели, в семнадцать постригли – и слава Богу.

– Не знаешь, девонька, что за человек?

– Директором гимназии у нас был, матушка. А теперь в ней учитель. Ермолаев его зовут, Василий Андреевич.

– Ага, – только и успела промолвить мать Агния, как бывший директор обратился к ней с вопросом.