Читать «Ковбой» онлайн - страница 47
Александр Александрович Бушков
В одном можно быть уверенным: машина еще не закрутилась. Фотографический снимок Бестужева еще не размножен, не роздан здешним городовым и агентам сыскного, даже если пленники и освободились буквально только что, пара часов в запасе, вероятнее всего, найдется. А то и побольше. Дело упрется в чисто технические, процедурные детали: в считаные минуты ни фотографии не размножить, ни проинструктировать сотни людей… фотографии еще нужно развезти по всем участкам города, раздать, собрав предварительно весь наличный состав полицейских сил. Уж Бестужев-то прекрасно понимал, сколь громоздким и неторопливым бывает на этом этапе механизм чрезвычайного розыска. Как бы ни пылали энтузиазмом высокие начальники, потребуется время, чтобы, так сказать, организовать охотников и экипировать их должным образом…
Так что какое-то время у него было. Может, и до утра. Но успокаиваться не следует, вести себя нужно так, словно охота уже пустилась по пятам…
Городской пейзаж ощутимо менялся — здания вокруг гораздо ниже, чем в центре города, не такие помпезные, потоки людей и экипажей ощутимо поредели, меж домами все больше свободного пространства, занятого парками, а то и просто совершенно нецивилизованными пустырями…
Его догадки подтвердились: извозчик остановил экипаж у почти безлюдного тротуара, обернулся к Бестужеву, широко ухмыляясь:
— Гарлем! — показал налево. — Гарлем! — показал направо. — Гарлем! — широко развел руки в стороны, словно обнимал весь мир в приливе братской любви или алкогольной горячки — Гаа-арлем!
И уставился так, словно насмешливо спрашивал: «Ну какого тебе еще рожна надобно, чудило?» Бестужев, и бровью не поведя, вышел из экипажа, отошел на шаг и, видя, что извозчик явно считает себя вполне удовлетворенным и не намерен требовать еще денег, неторопливо направился прочь.
И очень скоро с превеликой радостью увидел вывеску над первым этажом трехэтажного здания, где черным по белому, прекрасно ему знакомым готическим шрифтом было начертано: «Генрих Кранц. Галантерейный товар наилучшего качества». По-немецки начертано было, господа мои!
Бестужев блаженно улыбнулся, почувствовав себя почти что дома.
И незамедлительно развил бурную деятельность. Первый из встречных немецкого не понял — да и отвечал, очень похоже, не на английском, а на каком-то другом языке — но второй, благообразный пожилой господин, немецким как раз владел. Через каких-то четверть часа Бестужев уже снял номер в гостинице: чистенькой, респектабельной, всего-то пятиэтажной, что по меркам Нью-Йорка, надо полагать, считалось едва ли не голубятней. Записался он, не мудрствуя, как Иоганн Фихте — какового здесь никто и не искал, да и пристанище понадобилось совсем ненадолго.
После чего предпринял поход по магазинам — скорей уж смахивавший на марш-бросок. Вскоре он преобразился, теперь щеголял в просторной куртке со множеством карманов, тонкой шерстяной фуфайке, брюках гольф по колено и кожаных гетрах. На голове вместо шляпы красовалось клетчатое кепи с застегнутыми на макушке клапанами-наушниками. В Европе он казался бы всем молодым человеком, имеющим прямое отношение к спорту — впрочем, и здесь тоже, он видел в Нью-Йорке людей, одетых именно на такой манер, правивших автомобилями или шедших пешком. Он упомянул мимоходом флегматичному немцу-хозяину, что намерен участвовать в автомобильном пробеге, — на что усач без всякого интереса пробурчал: