Читать «Крутыми верстами» онлайн - страница 172

После напряженного молчания Черемных все же осмелился спросить:

— А почему он тебя так интересует?

У Анны Павловны задрожали губы, глаза наполнились гневными слезами, но она, сжавшись в тугой комок, произнесла прерывающимся голосом всего несколько слов: «Да ты понимаешь?! Ты… ты понимаешь?! Дремов мой муж!»

Черемных почувствовал, как его бросило в жар. Оторвавшись от подушки, он хотел взглянуть Анне Павловне в глаза, но она, резко сбросив одеяло, вскочила с постели. Поднялся и Черемных. По-своему поняв причины душевного расстройства Анны Павловны, он начал, виляя, объяснять свое отношение к репрессированию Дремова, но она не стала его слушать. «Это ложь!» — твердо заявила она.

На том они тогда и расстались, но недели три спустя ей принесли письмо, в котором Черемных после пространных объяснений в любви и многократных предупреждений «понять его правильно» подробно описал свою встречу с одним из сослуживцев, хорошо знавшим Дремова и случайно встретившимся с ним перед войной в лагере. Встреча была радостной, но совместное пребывание весьма непродолжительным. Во время работы в карьере Дремов пренебрег мерами предосторожности и, сорвавшись со скалы, погиб.

«Убиваться не стоит, — писал Черемных. — Мне тоже нестерпимо жаль боевого друга, но теперь его уже не воскресить. Ты мужественная женщина, видела много смертей, должна пережить и эту…»

Далее Черемных просил побыстрее сообщить, когда она сможет ехать к нему. «Тут тебе будет легче перенести горе. Можешь полностью положиться на меня», — были его последние слова.

Анна Павловна никакого ответа Черемных не дала, а на поступавшие от него письма смотреть не могла. Она не хотела верить, что Дремова нет в живых. Ее уверенность основывалась не только на предчувствиях, но и на ответе, полученном из лагеря. На четвертушке серенького типографского бланка значилось: «Дремов Иван Николаевич в числе содержащихся в лагере не числится».

Мучительное тяготение к Черемных оборвалось так же неожиданно, как и возникло. У нее наступило такое состояние, при котором она, цепенея, стала с ужасом спрашивать себя: «Что такое было со мной? Так это же предательство! Пусть Иван узнал о моих подозрениях, пусть он даже погиб — я не имела права давать какой-либо повод Черемных плести эту мерзкую паутину».

Она вспомнила, как однажды у нее возникло твердое решение написать Черемных в самых резких тонах, что между ними ничего не может быть общего, а то, что было, заслуживает осуждения. Она взяла бумагу и карандаш, но когда села за стол, то почувствовала, что не хватает сил не только для того, чтобы думать о содержании письма, но и заставить себя механически водить рукой. Отбросив все в сторону, она судорожно сжала руками голову и еще раз прокляла тот день и час, когда, не стерпев после многих лет неутешного бабьего одиночества, поддалась соблазну.