Читать «КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ» онлайн - страница 42

– Громче, Миллер…Я не слышу тебя.

– Слушаюсь, сержант-инструктор. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…

– ГРОМЧЕ!

– СЛУШАЮСЬ, СЕРЖАНТ-ИНСТРУКТОР! ДВАДЦАТЬ ОДИН, ДВАДЦАТЬ ДВА…

От постоянного напряжения, жары и усталости ребята часто выходили из себя, вспыхивали ссоры.

В нашей роте разные были люди : уличные хулиганы и маменькины сынки, фермеры и сводники, чистильщики обуви и телевизионные продюсеры, деревенские увальни и городские мошенники, большой выбор разнорабочих, механиков, заводских трудяг, выпускников школ и колледжей и, конечно же, светловолосых голубоглазых американцев, героев школьных футбольных команд.

Средний возраст – восемнадцать с половиной лет. За пределами лагеря такого посчитали бы полумужчиной-полумальчиком, неотесанным щенком из провинции, головной болью на диаграммах безработицы от Каламазу до Канзас-Сити. Типичный новобранец был холост и без материального имущества, исключая, может быть, старенький автомобиль, за которым обещал присмотреть младший братишка.

Он любил бейсбол, кое-как окончил школу и курил сигареты, потому что только это ему теперь и оставалось. Дома у него осталась девчонка, подружка детства, которая поклялась : 'Вот тебе крест! Да я лучше умру, Томми, но я всегда буду тебя любить и буду тебе верна до самого твоего возвращения, даже если тебя пошлют воевать со всем миром'.

Некоторые солдаты действительно писали конгрессменам, жалуясь на плохое обращение и армейскую жизнь, похожую на монету с одинаковыми сторонами. Спрашивали, почему белые призывали чёрных бороться с жёлтыми во Вьетнаме, в то время как у чёрных есть своя борьба за гражданские права на родине.

Какой-то конгрессмен ответил одному новобранцу, что со временем тот будет вспоминать начальную подготовку с любовью, и добавил, что, судя по письму, учебный лагерь мало изменился со времён Второй мировой, когда там был сам конгрессмен.

Они были просто юны, эти американские дети, достигшие совершеннолетия в такой момент истории США, когда из-за Вьетнама обряд посвящения в мужчины имел гораздо более высокие ставки, чем в мирное время. Вот так складывались дела в 60-е годы…

Дуган приказал, чтобы первый, кто заметит его входящим в казарму, кричал 'СМИРНО!'. Если же этот первый не прокукарекает, 'то его задница станет травой, а вы знаете, кто будет газонокосилкой. Что-нибудь неясно?'

Мы начали осваивать армейский сленг. Если кто-то стучал на тебя, значит, он 'тащил сырок' взводному сержанту. Если ты был уверен в чём-то, то заявлял, что 'в моей военной голове нет никаких сомнений'. Если тебе не нравилась учебка, ты говорил дружкам, что 'это смешнее, чем пневмоторакс лёгкого'. А ежели ты считал себя крутой задницей, то становился 'разбивателем сердец, трахающим вдов', солдатом, который 'жрёт колючую проволоку, ссыт напалмом и простреливает комариный глаз с трёхсот метров в дождливую ночь в штате Джорджия'.

На привезённые из дома деньги мы покупали лезвия, мыло, крем для бритья, крем для обуви, сигареты и ватные шарики для полировки обуви.

Вечерами мы изучали солдатские памятки-руководства : ранги и знаки отличия, одиннадцать приказов по строевой части, сборку и разборку винтовки М-14, строевую подготовку, наставления по стрельбе, тактику мелких подразделений и так далее.