Читать «КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ» онлайн - страница 39

Суматоха длилась несколько часов, за это время Букер и ещё два солдата успели попасть в лазарет из-за теплового удара.

Мы получили постельные принадлежности. Распределились по казармам. Нам приказали отдавать честь всякому, кто по рангу выше рядового, и до отбоя надраить пряжки и ботинки.

В 22.00 в казарме Дуган устроил собрание, чтобы представиться в качестве нашего взводного сержанта.

– Вы, сукины дети, теперь государственная собственность. Моя собственность. И я сделаю с вами всё, что захочу. Ваша душа может принадлежать Господу, но ваша жопа принадлежит мне. Не забывайте об этом! Сейчас вы всего лишь куча зачуханных, ничего не знающих грёбаных штатских. Вы ещё не солдаты. Вы ученички. Вы ниже говна кита и грязи на пузе змеи. Понятно?

– ТАК ТОЧНО, СЕРЖАНТ-ИНСТРУКТОР!

– За восемь недель мне надо сделать из вас способных солдат. Как посмотришь на вас, так сомнения берут : какому мудаку это удастся? Вы возненавидите тот день, когда встретились со мной. Начихать! Но одну вещь вы УСВОИТЕ : вы будете уважать меня, как профессионала. И пусть я буду распоследним, с кем бы вам хотелось раздавить баночку пивка, но я буду первым, с кем вам захочется быть рядом в бою, когда вас возьмут за жопу.

Дуган предупредил, что будет крут, будет гонять нас до посинения, так как мы не годились для его армии. Посоветовал особо не убиваться по поводу оставшихся дома девчонок, потому что Джоди, придуманный армией мифический кобель с жёлтым билетом, 'трахает её сейчас, а, может, и мамочку заодно!'

Сын батрака из Джорджии, Эрни Дуган поступил на военную службу в восемнадцать лет, во Вьетнаме стал сержантом и ожидал дальнейшего повышения. В тридцать он собирался стать самым молодым армейским сержантом-майором.

– Мне сейчас двадцать два года, и я получу это звание ещё до тридцати, – хвастался он.

Дуган мог быть и забавным. Даже компанейским. Временами почти милым парнем, потому что был на удивление неофициален. Но у него имелась своя тёмная сторона. Достаточно было заглянуть в жестокие чёрные глаза, горящие под широкополой шляпой.

Он был дерзок и прям, как удар кулака, настоящий человек насилия. Отголоски ли боёв во Вьетнаме так подействовали на его нервы – мы не знали. Но в редкие минуты, когда он, выпив, немного расслаблялся и снисходил до разговоров с нами о войне, он держался на расстоянии. И его глаза посверкивали зло и отстранённо.

Эрни Дуган произносил слова так громко, будто пытался перекричать ураган. Пил так, словно вернулись времена Сухого закона. Трезвый был угрюм. Пьяный – невыносим и вёл себя, как бесшабашный ветеран пьяных драк из баров от Сан-Франциско до Сайгона.

В первые недели, бывало, он, шатаясь, возвращался поздно вечером в казарму, включал свет и обрушивался на нас, как медведь гризли. Придирался, грозил, унижал. Распускал руки. Награждал наших матерей цветистыми прозвищами. Заставлял отжиматься до тех пор, пока мышцы не сводило судорогой. Потом зажигался новой звездой, и даже воздух голубел, когда он расписывал наше армейское будущее в словах, от которых замерзал чистый спирт. Обычно всё это заканчивалось так же внезапно, как и начиналось. Дуган отключал свет, тащился в свою комнату на первом этаже, падал на койку и дрых до подъёма.