Читать «Пуговка» онлайн - страница 20

– Все в порядке?

– Да. Отходим.

Они припустили к кустам и к забору с отодвигающейся доской.

Выбравшись, они отдышались.

– Чего ты ее в руках держишь? – спросил Алеша. – Давай… Вот, – он достал из кармана носовой платок. – Мне мама сегодня новый положила. Большой. Давай в него завернем – и в карман.

– Дурак какой-то! – покачала головой Пуговка. – А что тебе мама потом скажет? Ай-яй-яй…

– Ну как хочешь, – отвернулся мальчик.

– Да ну что ты? – улыбнулась Пуговка. – Не обижайся. А давай я тебе дам почитать листок? Помнишь, я тебе обещала?

Мальчик быстро обернулся, лицо его посветлело и сияло любопытством.

– Давай!

– Сейчас, – Пуговка достала одной рукой из кармана листок и протянула его Алеше. – Разверни и держи перед моими глазами. – Только давай куда-нибудь отойдем, а то мы стоим возле этого забора, как две метлы. Вон, давай в полуподвал на ступеньки спустимся. – Алена указала на стоящий рядом дом.

Они быстро спустились по ступенькам и остановились возле запертой на замок двери.

– Ну, давай, – прошептала Пуговка.

Алеша развернул перед ней листок. Алена зашептала:

"В малом ухе россыпи черных диамантов, тонкий графитовый стержень, гранатовая диадема, оранжевая шариковая ручка, заполнившая пять листов A4, залитая чаем дискета, синие пальцы, хлопья сползающей с ладоней кожи – поблекший луч татуировки. Отодвинуться от зеркала, направленного в большое, – по бокам два оплавленных огарка, сзади – провал двери, через которую может зайти кто угодно: остановка, беспамятство, только альтерэго, приватность, неясный шепот. Это ты, мой маленький скатолог, чутко вслушивающийся в переливы вереска: слезы по щекам, как ивовой веткой, с небес искрится солнышко, красные сандалики, на носах сходит краска, накрыл рукой, улыбнулся в щелочку, заслонив свет, кузнечик щекочет складки детских ладоней, – разбитые стаканы того, что прошло, бумажные фигурки, уносимые в турбулентности ветра…

Остались только настоящие люди, что встречаются в прокуренных тамбурах, с замусоленной цигаркой, ввинченной в щербатые, с тельняшечкой, пробивающейся через край, они прыгают на чьих-то фортепьянных пальцах, зажимая их между откидывающейся стальной крышкой и заплеванным, усыпанным угольной крошкой полом, вслушиваясь в булькающие гортанные звуки реципиента, а потом водочкой на разорванное полотенце – и дальше праздновать поездку, и дальше праздновать поездочку. Они могут убить человека, налетев на него: он бросается к идущей впереди женщине, с палитрой, расписанной фломастерами в руках, оскаливается, что-то быстро шепчет, обнажая сточенные пеньки желтых зубов, женщину шатает вправо, она ускоряет шаг, останавливается, ощеривается, кричит во след: "все с тобой понятно, пизда вонючая!". Настоящие люди идут следом, чуть не сшибают его, он хлипкий – упадет на мощеный тротуар, ударится, умрет.

Настоящие люди хрустят в крепких объятьях существования, они едут в маршрутном такси, со сбивчивывым разговором за спиной, "ну ты совсем обнаглел", "а сама ты обнаглела", "мог бы мне место у окна уступить", "зачем тебе это место у окна", "я хочу на бутик посмотреть там должны быть скидки он по правой стороне а ты мне не даешь а как футболку рибок так первый бежишь а если…", они поворачиваются, членораздельно смотрят на низкого человека у окна, на тонкого человека у прохода, молчаливо вздыхают, устало цедят "как же вы уже остоебенили со своими футболками, тщедушные бляди", остаток пути ощущают спиной м я г к у ю т и ш и н у.