Читать «Свое имя» онлайн - страница 166
Юрий Яковлевич Хазанович
Домой он пришел поздно. Сославшись на сильную усталость, улегся в постель и, чтобы избежать расспросов, отвернулся к стене, закрыл глаза.
Он слышал, как в столовой часы пробили одиннадцать раз, потом двенадцать. После полуночи часы будто взбесились: только что они пробили час ночи, а вот уже стучат три раза…
Забылся он только под утро. И, казалось, в ту же минуту услышал голос матери:
— Димушка, вставать пора…
Не заходя на участок, чтобы не встречаться с Тоней, Митя направился в конторку мастера. Что и говорить, после вчерашнего придется, наверное, трудновато, но будь что будет!
Когда он выходил от Никитина, навстречу ему шел Ковальчук.
— Ну, здорово, лыцарь!
Митя обрадованно ответил ему крепким пожатием:
— А я думал, ты мне и руки теперь не протянешь.
— Я б тебя солдатским ремнем перетянув… — в серых глазах Ковальчука блеснули вчерашние недобрые искорки.
— С меня хватит! — Митя толкнул носком сапога валявшуюся обрубленную головку болта.
Ковальчук поинтересовался, зачем он ходил к мастеру, и Митя сказал, что по просьбе Силкина лишнее время пробыл в гарнитурной группе, а больше засиживаться не видит смысла.
— А мастер що?
— С сегодняшнего дня — в дышловую группу, к слесарю Паршукову.
— До Паршукова? — Ковальчук так сморщился, будто укусил что-то ужасно кислое.
— Я его видел, человек как человек.
— Куркуль.
— Что, что?
— По-русскому — кулак. Понятно тебе?
Митя удивленно поднял брови:
— Кулаков, по-моему, давно нету.
— Куркулей-то, слава богу, нема, а замашки, браток, ще живут…
Не совсем понятный смысл этих слов раскрылся Мите скорее, чем можно было ожидать. Он доложил Силкину, что его переводят в другую группу, выслушал лестную, но довольно тягучую, на одной ноте, тираду о том, что с добрым работником приятнее здороваться, нежели прощаться, и направился на новый участок.
Проходя мимо покоящегося на домкратах паровоза, Митя вдруг услышал свою фамилию. Он оглянулся. Поблизости никого не было. А по другую сторону паровоза стояли друг против друга Никитин и слесарь Паршуков, длинный и тонкий человек с длинным, узким носом и ввалившимися глазами. Митя видел их, словно на киноэкране, в прямоугольном вырезе паровозной рамы.
— Дайте кого другого, Степан Васильич, — хмуро просил Паршуков.
Из-под плоской лоснящейся кепки у него торчали прямые, серые волосы. Серая щетина топорщилась на его щеках, подступала к самым глазам, угрожающе лезла из ушей, из длинных узких ноздрей, похожая на иглы. Даже маленький, выдавшийся вперед острый подбородок и тот грозился уколоть.