Читать «Свое имя» онлайн - страница 106
Юрий Яковлевич Хазанович
— Что ты говоришь! — испуганно перебил его Митя.
— Не знаю, что из меня выйдет, а пока надумал бросить якорь на паровоз, — горячо сказал Алеша. — Поможешь устроиться — буду благодарен.
— С таким образованием в угле копаться? — улыбнулся Митя.
— Знаешь что? — просяще сказал Алеша. — Не демонстрируй свою злопамятность.
Он надеялся, что Митя встретит его решение с радостью, сам вызовется помочь. На деле же, кроме насмешки, ничего.
— Я, конечно, и сам бы мог пойти, но лучше, если ты словечко замолвишь. Так, мол, и так, знаю его, парень стоящий, справится и так далее. Одним словом, рекомендация…
Митя отвернулся. Если бы Алеша увидел сейчас его лицо, то решил бы, что друг испытывает приступ страшной боли.
Алеша помолчал, ожидая, и резко поднялся.
— Я думал, тебе это ничего не стоит, — с нескрываемой обидой произнес он. — Ты ведь свой человек в депо.
— «Свой человек»… — неопределенным тоном повторил Митя.
— Мне помнится, ты сам агитировал: «к нам в депо», «наше депо», «наша бригада», «наш паровоз». А к делу пришлось — в кусты?
— Лучше сам сходи попроси, — тихо оказал Митя. — Мое слово там — пустой звук.
— Боишься поручиться?
Митя криво улыбнулся:
— Какой из меня поручитель! Если б ты знал…
— Да, я не знал, — бледнея, перебил Алеша. — Не ожидал, что ты… ты… дерьмовый ты человек!
— Я тебе все объясню… — почти жалобно проговорил Митя.
Во дворе залаял Жук, свирепо захлебываясь в ярости.
— Подожди, я сейчас, — сказал Митя и побежал во двор, радуясь возможности хотя бы еще на несколько минут оттянуть рассказ о своем провале.
Алеша презрительно посмотрел вслед, сорвал дымчато-зеленое тугое яблоко и со злостью впился в него зубами.
Митя с трудом загнал Жука в будку, и тогда во двор неуверенно вошел незнакомый человек с бледным, сухощавым лицом, в короткой расстегнутой шинели и в пилотке без звезды.
— Черепановы тут живут? — спросил он, внимательно рассматривая Митю.
Почему-то растерявшись, Митя молча кивнул.
Алеше показалось, что Мити нет чересчур долго. Он бросил яблоко и направился из сада.
— Леша, постой! — Митя поймал его за рукав.
Но тот вырвал руку.
— Спасибо за помощь! — едко сказал Алеша, глядя выше Митиной головы. — Вера об отце ничего не знает, так что попрошу воздержаться и не докладывать ей… — Он быстро ушел со двора, хлопнув калиткой.
— Ты Тимофея Ивановича сын? — спросил человек в шинели.
Митя снова кивнул.
— А мамаша дома?
— Входите. — Митя поднялся на крыльцо и открыл перед незнакомцем дверь.
Гость
С тех пор как уехал Тимофей Иванович, Марья Николаевна, работая, часто беседовала с ним, рассказывала ему о себе, о Мите, о Леночке и Егорке, делилась радостями и печалями, советовалась…
Вот и сейчас под стрекот машины она молча разговаривала с Тимофеем Ивановичем:
«Димушка-то вчера еще ровно был дитё, а нынче… Ты бы послушал его. Я, говорит, выбрал себе дорогу. А выбрал он твою тропку, Тимоша, льнет к паровозному делу. Тебе это по душе, знаю. И я тоже возрадовалась. Да вот не заладилось у него, и парень перепугался, отступил. Хватит ли у него характеру, не ведаю. Максим Андреич, спасибо, направляет. А я думаю, был бы ты, Тимоша, на месте, взял бы парня под свою руку, и все враз пошло бы на лад. Верно говорится: «Малые дети тяжелы на руках, а большие — на сердце». Сейчас посоветовала ему пойти в депо — пускай переломит гордыню, честь пускай бережет, — и сама в толк не возьму, верный дала совет или нет. И еще боюсь, как бы парень не укатил на паровозе подале от занятий, от школы… Сказала ему про Максима Лндреича, про гонорок, а может, не нужно было говорить? Видишь, Тимоша, каково мне. Шибко уж маятно одной. А ты забыл про нас. Егорка уже почти все буквы знает, деду, говорит, письмо буду писать. А ты вовсе нам не пишешь. Знал бы, как тяжело мне без тебя! Сам ведь избаловал, теперь не сердись. Нынче осенью (ты не забыл?) тридцать годков будет, как мы с тобой рядышком идем. Подумать только, тридцать годочков! А ровно с горки скатились. Да… Говорю вот, говорю с тобой, а ты и не отвечаешь…»