Читать «Инспектор и ночь» онлайн - страница 31
Богомил Райнов
— Разумеется. Почему же нет?
— Вы всегда так обращаетесь с женщинами?
— Как это «так»?
— Как с объектами допросов?
Ого, с глубоко философских тем мы съезжаем теперь на скользкие. Хорошо, что дом уже рядом. Останавливаемся в темноте.
— Для меня и объект допросов — это прежде всего человек, — парирую я удар.
— Вывернулись всё-таки, — смеётся Жанна. — Но так или иначе я начинаю думать, что вы вовсе не такой ужасный, как кажется на первый взгляд.
— Конечно. Я просто сентиментальный человек, обречённый заниматься трупами.
— Не знаю, какой вы, но не грубиян, роль которого вы играете.
— Все мы играем какую-нибудь роль. А некоторые сразу несколько.
— Только не я, — возражает девушка. — По крайней мере сейчас, здесь, с вами. С вами мне хорошо.
Момент опасный. Жанна ещё теснее прижимается ко мне. Рука её случайно неуверенно скользит по моей и берёт меня за локоть, лицо приближается к моему, ресницы смыкаются. Я тоже почему-то наклоняюсь к ней. Губы ищут губ, как сказал поэт, не помню какой. За четверть секунды до поцелуя я вдруг слышу собственный голос:
— Эта помада… И кто только вам сказал, что она вам идёт?
— Нет! — резко отшатывается Жанна. — Вы не играете никакой роли. Вы чистопробный грубиян.
— Неподкупный, моя милая девочка, это точнее, — поправляю я. — Ну беги, а то ещё простудишься. И не сердиться.
Я отечески похлопываю Жанну по спине.
— Оставьте. Я не желаю вас больше видеть…
Каблучки сердито стучат по выложенной каменными плитами дорожке.
— Вот этого я не обещаю. Всё зависит от обстоятельств.
Жду, пока Жанна скроется в подъезде, надеясь хотя бы на прощальный взмах рукой. Нет. Она даже не оглядывается. Бесшумно ступая, я сворачиваю с аллеи в сторону, в кусты. Найдя удобное место для наблюдений, устраиваюсь в зарослях.
Зловеще… таинственно… и ужасно грязно. Под ногами — раскисшая земля. Я уж не говорю о сырости. Если Шерлок Холмс действительно существовал, то мне ясно, от чего он умер. Таких ревматизм не отпускает. Хорошо ещё, что в наши дни романтическая привычка наблюдать из-за кустов исчезла. Хотя иногда, как видите, случается…
Снова слышится стук каблучков. Не сердитый, а торопливый. Это каблуки Жанны. Я вижу, как бежевое пальто скрывается за углом дома.
Бедняжка! Протащиться целый километр, чтобы показать себя скромной девочкой, которая рано ложится баиньки, и в итоге — крушение легенды. Тётя, тётя, где же ваша крепкая педагогическая рука? Или вы уже спите, тётя? Да, в окошке подвала темно.
А инженер корпит над чертежами. И доктор бодрствует. И почтенный казначей с преданной подругой своей жизни. Только об адвокате ничего неизвестно. Скрытный человек — его окно выходит на другую сторону дома.
Да, тоскливый месяц декабрь. А для кого-то и июль был тоскливым. Только не для меня, если речь идёт о последнем июле.
Каждый вечер мы ходили гулять, всё по той же тропинке над морем, всё до того же миндального дерева на каменистом склоне горы. Там мы садились и молчали — я главным образом — или разговаривали — главным образом она. Я слушал о давно забытых вещах, и мне казалось, что слышу о них впервые. Она говорила мне о книгах, и я вспомнил, что уже с каких пор ничего толком не читаю. Она рассказывала о детях, и я чувствовал, что уже давно перестал думать о детях, — «я, знаете, детской преступностью не занимаюсь». Она говорила мне о том, как протекает её день в маленьком провинциальном городке, и о тысяче других вещей, которых я не запомнил, — вероятно, потому, что внимание моё в это время было приковано к её лицу. Хоть я и старался не подавать виду. Какое лицо! Если вы не верите, снимок дома, на столе.