Читать «И возвращу тебя...» онлайн - страница 88

В этом случае, если удар и впрямь очень силен, сознание просто отказывается принимать неприемлемую реальность. Не зря ведь она названа «неприемлемой», правда? Так ребенок закрывает глаза в наивной надежде на то, что несчастье исчезнет, сгинет, рассосется само собой, что надо лишь немножечко подождать… зато потом, открыв глаза, можно будет снова увидеть маму, море, небо, траву, набережную и кафе… — все, как прежде.

Так и получается, что ребра уже сломаны, пробитое сердце уже пропустило свой первый такт, а человек все еще хранит на лице тень прежней улыбки, еще несет ко рту чашку, еще вытягивается в прозрачной воде, еще делает шаг, намеченный им за мгновение до того, как произошло непоправимое… которое все-таки произошло, да-да, и нечего изображать из себя целку — открывай ворота, спотыкайся, тони, падай мертвым лицом в разливающийся по белоснежной скатерти кофе, уже не видя ни кофе, ни скатерти, ни моря, ни неба… ничего.

— Коля, ты это… полегче, ладно? — неловко сказал Берл и взял Кольку за руку. — Дело-то давнее… зато, смотри, у тебя, наверное, где-то дочка живет. Может, даже здесь. У меня вот нету, а у тебя есть. Мы ее найдем, ты не бойся. Обещаю, слышишь?

— Что? — переспросил Колька, отнимая у Берла свою руку и с удивленным выражением лица принимаясь рассматривать ее, как совершенно новый для него предмет. — Что ты сказал?

— Мы ее найдем, — повторил Берл.

— Нет, до этого. Ты что-то сказал до этого. Скажи это снова.

— Ты все расслышал правильно, — мягко возразил Берл. — Зачем тогда повторять? О! Смотри: идут. Йалла, выходим. Встречай землячку.

Он с облегчением вышел, оставляя Кольку наедине с его расколовшимся надвое миром. Танки ломилась на площадку сквозь низкий кустарник, пыхтя и шумя, словно дивизион лучших в мире пустынных бронемашин «Меркава». За ней поспешала другая женщина, казавшаяся ребенком на фоне огромной подруги. Дойдя до кресла, они разделились: Танки величественно заняла место на своем раздрыганном троне, а женщина продолжила движение в направлении Берла. Одетая в полунищенскую рвань, она выглядела лет на пятьдесят, может больше. Не доходя нескольких шагов до Берла, женщина остановилась и раскрыла объятия.

— Ну наконец-то! — воскликнула она на иврите. — Сто лет не видались! Почему раньше не заходил?

— Ээ-э… да как-то все не до того было… — отвечал по-русски слегка ошарашенный Берл. — А мы разве знакомы?

Женщина распахнула щербатый рот и сморщилась в гримасе, которая, видимо, должна была изображать приветливую улыбку.

— Сто процентов! Я уже всю страну перетрахала, и не по одному разу, — она продолжала говорить на иврите, причем акцент, если и был, то скорее иракский, как у Танки. — Но если ты еще не объят, то тем лучше. Новичкам — особые скидки. За мной, солдат! Родина-Мать зовет!

Два последних предложения она прокричала по-русски, и, притопнув выцветшими до белизны теннисными тапками, вскинула вверх правую руку с воображаемым мечом — в точности, как скульптура Родины-Матери на Мамаевом кургане. Тут только Берл понял, что Родина-Мать, по обыкновению, изрядно пьяна.