Читать «ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА И СТИЛЯ ПРОЗЫ БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ» онлайн - страница 15

б) Научная фантастика - фантастика как объект изображения

Так в чем же принципиальное отличие научно-фантастических произведений от литературных сказок и романтических новелл? По одной из точек зрения, данное отличие основано на разграничении фантастики как приема и фантастики как объекта изображения. Сторонники этой точки зрения есть как среди отечественных, так и среди зарубежных исследователей научной фантастики.

Например, Станислав Лем разграничивал фантастику, являющуюся конечной целью автора (final fantasy), и фантастику, передающую сигнал (passing fantasy); фантастика второй разновидности сравнивалась исследователем с телефонным аппаратом, который безразличен к смыслу передаваемого текста [Lem 1975: 28].

В отечественном «фантастиковедении» разграничение по схожим принципам провел В.М. Чумаков, разделивший формальную и содержательную фантастику. С проявлениями «формальной» фантастики В.М. Чумаков сталкивался в произведениях Гоголя, Салтыкова-Щедрина и Брехта, где фантастический элемент играет подчиненную по отношению к общелитературным задачам роль, например - выполняет функцию усиления экспрессивности. Литературу, относимую к жанру НФ, характеризует то, что В.М. Чумаков называл «содержательной фантастикой»: в такого рода литературе фантастический элемент занимает доминирующее положение - т.е. становится главным компонентом, вокруг которого происходит развертывание сюжета (см. [Чумаков 1974: 71]).

Вместе с тем, фантастика как прием и фантастика как объект описания достаточно тесно взаимодействуют между собой: «Споры по этой формуле можно вести до бесконечности, но они, к сожалению, очень мало приближают нас к истине, хотя бы потому, что доля истины содержится обычно в каждом из таких взаимоисключающих суждений: фантастику интересует и человек, и техника, и космос, и Земля, и будущее, и настоящее, потому что и она может быть разной» [Чернышева 1979 (а): 212].

Произведения, где фантастика является приемом, не всегда легко отграничить от тех произведений, где она является объектом изображения - на слишком зыбких основаниях располагается основополагающий компонент фантастики как объекта. Слишком многое зависит от намерений самого писателя, от общественной ситуации, являющейся контекстом художественного произведения. Яркий тому пример - творчество братьев Стругацких, для которых внешне полностью «объективированный» фантастический мир нередко был лишь средством для воплощения «эзопова языка», где фантастическая обстановка становилась образной ситуацией, содержащей скрытые аллюзии, позволяющие прочитывать произведения в историческом аспекте.

Пример такой «расшифровки» продемонстрировал польский исследователь Вацлав Кайтох, обративший внимание на датировку событий, описанных в повести братьев Стругацких «Жук в муравейнике». На первый взгляд, перед нами всего лишь занимательное произведение, действие которого разворачивается вокруг таинственного «саркофага», оставленного представителями инопланетной цивилизации с неизвестными целями. Вместе с тем, постоянно появляющиеся указания на датировку происходящих в повести событий (2278 год), отсылающие нас ко времени написания «Жука в муравейнике» (1978 год), связывают сюжет произведения с реалиями XX века. При таком прочтении упоминание о родителях одного из главных героев «Жука в муравейнике», Льва Абалкина, таинственно исчезнувших «в 37-м или 38-м году», придает факту их исчезновения поистине универсальный и зловещий характер (см. [Кайтох 2003; 600]). Мы можем заключить, что понимание фантастического элемента «как объекта изображения», несмотря на его очевидную важность, тоже не может стать конституирующим признаком жанра НФ: слишком многое здесь зависит от скрытых намерений автора и уровня осведомленности читателя.