Читать «Черная радуга» онлайн - страница 140

Но это никого не заботило. В городе уже десятки лет строилась крупная ТЭЦ, которая должна была аннулировать все котельные, периодически и торжественно назначались, но так и не выполнялись крайние сроки пуска ее: то материалов недозавезли, то гвоздей не хватало, то оборудование недопоставили…

Даже и то, что было построено на вечной мерзлоте (казалось бы на века), быстро разрушалось в результате безалаберности и чувства временности пребывания здесь. Все постройки стояли на деревянных или железобетонных сваях, забитых глубоко в мерзлоту. Но она не держала, плыла — из котельных, жилых домов, предприятий отработанная вода спускалась прямо в землю, хотя на всех домах аршинными буквами было написано, что кубометр теплой воды может растопить до десяти кубометров вечной мерзлоты, а струйка воды толщиной с карандаш опаснее мины-фугаски под домом. Но сотни кубов уходили в землю, и не толщиной с карандаш, а толстыми шланговыми струями. Сваи отрывались и тонули, по фасадам домов змеились зловещие трещины. Когда назревала аварийная ситуация, и тут шли по временному пути: постройки скрепляли различными стяжками, балками, поперечинами, в результате чего они выглядели фантастическими сооружениями. Между предприятиями то и дело возникали тяжбы и споры: кто сливает теплую воду в землю?

Кое-кто из «застрельщиков» уезжал все-таки, в отчаянии или спьяну решив «рвануть», но потом неизменно возвращался. Поэт-сторож Андрюша уезжал дважды, столько же — Куницын, а Матвей даже трижды, но все неизменно возвращались на Север, как магнитная пулька. Пряча истинную причину, шутили, что привыкли к длинным рублям, а на материке, дескать, нужно все время слюнить пальцы, чтобы копейка не сорвалась и не закатилась. На самом же деле — и Матвей это особенно остро почувствовал во время отъезда — их неудержимо тянуло назад, в мир простых открытых душ, безоглядной взаимопомощи по первому зову.

Однажды Матвей застрял из-за пурги в аэропорту на две недели, «высох», и его кормил и поил совершенно незнакомый нефтеразведчик, а потом его и нефтеразведчика кормил и поил художник, о котором они только и знали, что его зовут Юра. Сказочная страна в наш век холодного расчета и первой заповеди: «Урви, или урвут у тебя!»

А еще эта сказочная страна полонила души чем-то неуловимым. Уж в каких цветущих городах не пожил Матвей — и в Ленинграде и в Хабаровске, и во Владивостоке, и в Полтаве, даже скромный Магадан выглядел в сравнении со здешними селениями европейской столицей, а все равно тянуло именно на эту неухоженную, замусоренную, какую-то обиженную землю, вызывающую щемящую любовь.

У него навернулись слезы на глаза («Становлюсь плаксив», — машинально отметил он), и, пряча их, он скомандовал:

— Нацеживай!

Каждый по северному обычаю нацеживал себе сам: сколько хочет и может.

— Ну, будем! — Куницын высосал первым. Не выпуская из руки папироску, опрокинула Куховарова.

Поднеся ко рту стакан с водкой, Матвей явственно ощутил запах этилового спирта — первый признак начинающегося штопора. Значит, организм уже переполнен им и обмен веществ идет по сивушной схеме. «Сколько теперь продержусь? Ведь агент еще не раскрыт…»