Читать «Мерле и каменный лев» онлайн - страница 3

Горожане поступают с русалками очень жестоко и совсем не по-человечески. Вспомнить только все те гадости, которые про них говорят. Мерле вздохнула и огляделась.

Гондолы одна за другой, как большие ножи, взрезают изумрудно-зеленую воду. В узких боковых каналах вода не шелохнется, а на Большом канале порой поднимаются высокие волны. Однако в трех-четырех кварталах от центральной водной артерии Венеции всегда царит полнейшее спокойствие. Фасады здесь подступают к самой воде. Все дома, как правило, четырехэтажные. Лет двести тому назад, когда Венеция еще была крупнейшим торговым центром, товары выгружались в дома богатых купцов прямо из каналов. Теперь же большинство старых зданий пустует, во многих окнах нет света, а деревянные ворота стоят наполовину в воде и сгнивают от сырости. Но в упадок город стал приходить еще до того, как был отрезан от мира осаждающими его войсками египтян. Не во всем был виноват возвращенный к жизни Фараон и его военачальники-сфинксы.

— Львы! — вдруг произнесла Юнипа.

Взгляд Мерле скользнул вдоль берега к ближайшему мосту. Нигде не было видно ни одной живой души, не считая каменных львов городской Гвардии.

— Где? Я никого не вижу.

— Я их чую, — настаивала на своем Юнипа. Она громко втянула носом воздух. Мерле краем глаза заметила, как стоящий сзади гондольер мрачно покачал головой, и тоже попыталась уловить какой-нибудь запах.

Когда гондола проплыла еще метров пятьдесят, нос Мерле смог кое-что учуять. Пахнуло такой затхлостью, такой болотной гнилью, что в смраде растворились остальные запахи этого медленно идущего ко дну города.

— Ты права.

Зловоние, без сомнения, исходило от каменных львов, которые служили венецианским гвардистам для верховой езды и в качестве боевых коней.

В эту самую минуту огромный монументальный зверь вошел на мост, к которому приближалась гондола. Лев был гранитным, то есть принадлежал к самой распространенной на островах Лагуны породе каменных львов. Были в городе и другие львиные породы, отличавшиеся еще большей мощью, но, в конечном итоге, это не имело значения. Кто попадал любому гранитному льву на клыки, тому оставалось лишь попрощаться с жизнью. Львы испокон веков считаются символом Венеции, еще с тех пор, когда все они были крылатыми и могли летать по воздуху. По прошествии времени осталось лишь небольшое количество крылатых зверей, находившихся в личном пользовании дожей Правителей Венеции. Всех других львов дрессировщики на Львином острове или на севере Лагуны лишили способности летать. Львята стали проявляться на свет с жалкими бугорками на спине, которые так и оставались бесполезными отростками вместо крыльев. Солдаты венецианской Гвардии крепили на них седла.

Гранитный лев, взошедший на мост, был именно таким обычным зверем из камня. Всадник красовался в ярком гвардейском мундире. За плечами гвардиста на кожаном ремне подчеркнуто небрежно болталось ружье — всего лишь горделивый знак принадлежности к касте военных. Солдаты-гвардисты не были в состоянии защищать Венецию от войск Египетской Империи, — за них это делала Королева Флюирия, — но с тех пор, как более тридцати лет назад город стал жить на осадном положении, власть Гвардии сильно упрочилась. Правда, произвол военных несколько ограничивался правителями-дожами, которые в обнищалом городе творили, что хотели. Впрочем, и дожи, и их Гвардия только тешили себя видимым самовластием, ибо все жители знали, что в случае внезапного нападения никто не был в состоянии защитить Венецию. Но пока Королева Флюирия не пускала врагов в Лагуну, власть имущие могли вдоволь наслаждаться своим могуществом.