Читать «Набатное утро» онлайн - страница 8

Начинались новгородские пригороды.

Послы в Новгороде

Что ни город, то норов. Новгородичи жили наособицу с тех самых пор, как в 865 году старый князь Рюрик отъехал из Ладоги и срубил себе Новый город. Был инакий слух: Новгород поставлен еще до Рюриковых времен. Вокруг буевища — могильника то в бранях, то союзно разместились три разноплеменных посада. Ильменские славяне, пришедшие с Днепра, заняли восточный берег Волхова, назвав свой погост Славном. На западном берегу расположился Людин, где жили кривичи. А первоначальным был, видимо, Неревский конец, заселенный людьми нерусского языка. Стародавние поселенцы не пропускали ни одного удобного мыса, ни одной годной к корабельному вождению реки.

На буевище сходилось тройственное вече, делило места охоты, решало, как отбиваться совместно от чужаков. В том числе и от варягов. А окольный город, который стал расти на том приречном холме, обнесли стеной и назвали Новым. Князей приглашали со стороны, селили вне ограды, напоминая, что князь в Новгороде лицо наемное, временное. А свои дела они решат сами.

Владимир Киевский первым захотел испробовать на новгородичах тяжесть княжей длани. Племенных идолов он свел к одному Перуну, держателю грома, и велел возвести оному Перуну капище у истока Волхова, иначе — Мутной реки, прозванной так то ли оттого, что, вытекая из Ильменя-Мойского, она полна тиной и песком, то ли по рыбе мутень, ловимой в изобилии. Рощу по сию пору кличут Перынью, хотя сам Перун — княжеское принуждение — был нелюбим, и летописец, верно, не лгал, передавая рассказ про новгородича, который прибитого волною к берегу идола отпихнул ногой с сердитым словом: «Перунище! Досыти еси ел и пил, а ныне прочь плыви». Вот от каких времен шло новгородское своемыслие, с князьями разлюбье! Новгородич вскипает быстро. Буен, гневлив, а более того — горд. Не за обиду — одну тень ее вообразив, хватается за нож засапожный, за дубину: мол, поостерегись сердить Великий Новгород, схочем, и боярское родовое огнище лядиной порастет...

Пока Ижорянский кормчий вел лодью между обгоняющими их стругами, насадами, учанами, а иной раз встречными иноземными галеями, город перед послами разворачивался, как драгоценный свиток с буквами, писанными то киноварью, то золотом, — красив, велик, обережен!

Пристали на Словенской стороне, у Ярославова дворища, где торг шел не как на Москве — лотками, а обстоятельно, у собственных купецких домов на высоком подклете или возле храмов, построенных торговыми братствами. Церковные подвалы хранили добро надежно: у Ивана-на-опоках, у Параскевы Пятницы, у Георгия-на-торгу, у Успенья-на-козьей-бородке. Смолянами же, тверичами, гостями псковскими и полоцкими ставлены были особые дворы с каменными амбарами и лавками при них, где товар лежал в коробьях либо развешивался на жерди.