Читать «А что же завтра?» онлайн - страница 63

Может быть, он очутился в океанской глуби, вокруг в подводной полутьме высятся огромные зловещие груды водорослей, почти недвижные, лишь еле заметно колышущиеся, оттого что живые. Нет, не нравится ему это, совсем не нравится, хоть и очевидно, что выдумки.

Дома у него и туман совсем другой. Дома сквозь туман проглядываются цепочки огней, мерцают и лучатся, точно звезды, точно божества или ангелы в пестром сиянии. И всегда где-то неподалеку есть Уикем-стрит и мамина печка. Или ребята рядом, и ты идешь в школу, входишь в дверь, там тепло и радостно, и вы садитесь на горячие радиаторы у стены, а ладони подкладываете под себя и радуетесь, что пришли, потому что день — особенный, на улице туман. Совсем не так, как тут.

Тут не было огней, потому что сейчас день, да и не могут огни расти на деревьях или свисать с облаков. И ни одного человека вокруг, не слышно людских голосов, нет рядом ребят, чтобы все было настоящее, взаправдашнее, и нет надежного чувства, что стоит крикнуть погромче, и кто-нибудь непременно придет на помощь. Тут нет никого, кроме Хопгудов и их знакомых.

Во всем этом было что-то запредельное, такое, над чем уже не властны обычные силы зрения, слуха и обоняния, словно, ступив за ворота, он подчинился могучему внутреннему порыву, быть может, вовсе не ко благу; словно, не откликнувшись, когда его позвали, оборвал еще одну нить из тех, что связывали его с жизнью. Сколько таких нитей осталось ему перервать, прежде чем пресечется окончательно его связь с жизнью и он погибнет? Не слишком ли много он их перервал за последние два-три дня? Странное «запредельное» чувство, когда сознаёшь, хоть и как-то бессознательно, что двигаешься с шорами на глазах, что начатый путь предстоит все равно пройти до конца, через что бы он ни пролегал…

Что такое приключилось у него внутри, когда он налетел на трамвай? Помимо ссадин, синяков, ушибов и шишек? Сегодня человек живет себе счастливый и беззаботный, как божья пташка — насколько может быть счастлив и похож на беззаботную пташку тот, кто имеет рост пять футов восемь дюймов и возраст четырнадцать лет от роду; а назавтра уже бьется над загадками мира, и каждая разгаданная тайна оказывается лишь дверью, ведущей к новым, еще более таинственным тайнам. Но он не повернет назад. О нет! Он не вернется к той жизни, которая у него была. Знать лучше, чем не знать. Чувствовать страх лучше, чем не чувствовать совсем ничего.

Угол Уикем-стрит… Господи…

Все переменилось.

Все стало другим, чем прежде, все уменьшилось, постарело, ничуть не похоже на то, как было в 1931 году — давным-давно! — или в 1929-м, когда он вернулся перепуганный после поездки за черникой с маленькой Роз.