Читать «Девять десятых судьбы» онлайн - страница 86
Вениамин Александрович Каверин
Недалеко от Невского он встретил двух матросов, тащивших под руки пьяную проститутку; она что-то говорила, бессвязно хохоча и отталкивая их.
- Матросики, нет, нет! - выкрикивала она, - нет, нельзя! Нет, на это я не согласна! Нет, вы лучше Маньку, вы лучше Маньку возьмите!
Когда Шахов поравнялся с ними, ее вырвало, и матросы, отскочив в сторону, оставили ее одну; она пошатнулась, вздергиваясь, бессильно мотая головой, и упала на тротуар.
- Блюет, сволочь! - сказал один матрос другому и стал вытирать рукавом бушлат.
- А ну ее к.., - сказал другой.
Шахов прошел до угла Невского и, неожиданно для самого себя, повернулся и быстро побежал назад.
Матросов уже не было, проститутка лежала на мокром тротуаре, корчась, подгибая под себя ноги, тыкаясь лицом в рвоту.
Шахов посадил ее.
- Сволочи... кобели! - пробормотала она и запрокинула голову.
И это бледное, дрожащее лицо, запрокинутое навзничь, к свету, вдруг показалось Шахову другим лицом - "тогда, ночью, у Инженерного замка, под фонарем офицера".
С чувством, близким к отчаянию, он помог женщине встать и отряхнуть затрепанную жакетку, измаранную грязью и рвотой.
- Где вы живете?
- А что?.. Ты ко мне?.. Милый.
- Да, к тебе, - сурово сказал Шахов, - мы на извозчике поедем. Скажи адрес.
...............
Болтающаяся голова упала ему на плечо; он бережно поддерживал женщину.
Тяжелая спина стояла перед ним, и где-то между спиной и поднятым верхом пролетки качалось небо.
И забытая темнота и теснота пролетки напомнили Шахову какое-то другое время, стихи какие-то, студенчество, другую, еще до Галины, женщину, с которой он ехал вот точно также, слушая цоканье извозчика, придерживая ее за талию напряженной рукой.
И тотчас же он понял, что думает не о том, что все это только тушует иную мысль, ту самую, которая заставляет его проводить рукой по глазам, трогать виски, в которых тесно и быстро, как муха о стекло, бьется пульс.
- "Я свободен, наконец! Все кончено! Эта проклятая бумага, наконец, у меня"...
- Милый, - пробормотала женщина.
Он вдруг брезгливо отодвинулся от нее.
- "Никто не знает. Никто не видел нас вместе. Да и кто теперь будет искать? Нет, кончено, кончено"...
- Здесь, что ли?
Женщина открыла глаза и, стуча зубами, молча стала вылезать из пролетки. Шахов поднялся вместе с нею по скользкой, вонючей лестнице и через несколько минут вернулся обратно.
Всю дорогу, до самой Лиговки, он говорил с извозчиком, расспрашивая его о семье (извозчик жаловался ему, что ничего достать нельзя, что сено вздорожало, что старший сын на войне пропал без вести) и испытывал давно забытое чувство свободы и право распоряжаться собою, похожее на чувство легкости, свежести и пустоты, которое охватывает человека, только-что оправившегося от смертельной болезни.
В номерах он остановил коридорного мальчишку, которого встречал раз или два, и отдал ему какие-то деньги; перелетая через несколько ступенек сразу, он поднялся по лестнице и, пройдя освещенную часть коридора, отворил двери своей комнаты.