Читать «Ибн Баттута» онлайн - страница 79

Некоторое время спустя Гияс ад-дин убил своего гостя и прислал его голову молодому ильхану.

Об ильхане Абу Сайде Ибн Баттута отзывался с уважением и симпатией, рисуя портрет мудрого и справедливого правителя.

Сегодня трудно сказать, так ли это было на самом деле. А вот причины апологетического отношения магрибинца к хулагуидскому правителю лежат, как говорится, на поверхности. Одна из них, безусловно, приверженность Абу Сайда исламскому вероучению, причем того же суннитского толка, который исповедовал Ибн Баттута. Сомнительно, чтобы Абу Сайд был ревностным мусульманином, но одно то, что он объявил ислам государственной религией, делало его в глазах Ибн Баттуты чуть ли не подвижником.

Другое немаловажное обстоятельство — то, что Абу Сайд был первым из великих правителей, кто лично принял Ибн Баттуту и не только удостоил дружеской беседы, но и осыпал щедрыми подарками.

"По прибытии из Тебриза, — вспоминает Ибн Баттута, — эмир доложил обо мне султану и провел меня к нему… Когда эмир сообщил ему, что я собираюсь в Хиджаз, султан велел выделить мне провиант и определить меня в число людей, сопровождающих махмиль…"

Общение с сильными мира сего льстило самолюбию Ибн Баттуты.

Сегодня, в свои двадцать три года, Ибн Баттута уже непохож на того чувствительного юнца, который не смог сдержать слез, прощаясь с отцом на площади перед соборной мечетью. Всего лишь два года прошло, а мальчик уже превратился в степенного мужа, у которого за плечами сотни фарсахов пути. Зеленый тюрбан хаджи вызывает почтение, горделивая осанка заставляет склонить головы, а природный ум вкупе с широкой начитанностью отворяет любые двери и располагает сердца. Постепенно возникшее предчувствие уготованной всевышним необыкновенной судьбы подстегивает честолюбие, и, возвратившись с очередной аудиенции, Ибн Баттута тут же увековечивает ее на пергаменте.

Так постепенно возникает целая коллекция монархов, правителей просвещенных и невежественных, благородных и подлых, справедливых и жестокосердых. Обстоятельства их жизни лишь декорация к спектаклю, в котором сам путешественник является главным действующим лицом. Но для исследователей мировой культуры каждый штрих этих декораций — исторический документ, ибо что может быть ценнее свидетельств современника, наделенного не только талантом бытописателя, но и неистребимым любопытством и умением пристально вглядываться в самую сердцевину вещей.

В коллекции монархов Абу Сайд — первый, и Ибн Баттута еще не раз помянет его добрым словом, рассуждая о добродетелях и пороках царственных особ.

Багдад для Ибн Баттуты — кладбище призраков, обиталище великих теней. Да и сам город в конечном счете лишь тень былой славы, увековеченной в поэмах Абу Таммама и Бухтури, в хрониках Абу Хатиба и Ибн Ва-сыля и многих других, чьи имена принадлежат вечности.

У самого Тигра, между бывшим халифским дворцом и въездом на городской мост, раскинулся Вторничный рынок. В центре рынка знаменитое медресе Низамийя. Его построил в 1065 году всесильный сельджукский визирь Низам аль-Мульк. Сам он пал от кинжала тайного убийцы, а школа, носящая его имя, продолжает жить, и слава ее не увядает, как не тускнеет монограмма, нанесенная рукой искусного резчика на поверхность благородного ме~ талла.