Читать «Ибн Баттута» онлайн - страница 129

Хорезм относился к владениям Узбек-хана. Наместник этого цветущего оазиса — могущественный нойон Кутлуг-Тимур, который в свое время стоял во главе заговора, расчистившего Узбек-хану путь на престол. При Кутлуг-Тимуре Хорезм, казалось, окончательно оправился от тяжелых ран, нанесенных ему во время нашествия Чингисхана, возродил былую славу центра земледелия, ремесел и торговли.

Поутру Ибн Баттута отправился на рынок. Но ничего купить ему не удалось. Людской водоворот засосал его, как в воронку, в узкий переулок и пронес до самой середины рынка, где образовалась пробка, выбраться из которой Ибн Баттуте стоило немалых трудов. Кто-то из прохожих посоветовал ему наведаться сюда в пятницу, когда люди заполняют рынки привозных товаров — киссари и городские торговые ряды пустеют. Выбравшись из толчеи, Ибн Баттута долго бродил по улицам, останавливался у мечетей, заговаривал с менялами, выясняя, в каком соотношении находятся золото и серебро. Еще дорогой он слышал, что в Индии серебро ценится намного дешевле, чем в Иране и Средней Азии. А стало быть, в Индию выгодно ехать, запасшись золотом, точно так же, как индийские купцы везут на рынки Мавераннахра главным образом серебро. Индия не выходит у Ибн Баттуты из головы, но от менял многого не добьешься. Менялы — народ непростой. Они не только обменивают деньги, но и ссужают крупные суммы купцам. Если же торговец боится тащить с собой мешок денег, то меняла выдает ему вексель, по которому мгновенно производится расчет в любой стране. Ростовщичество запрещено исламом, но хитрецы и тут находят выход: о размере ссуды договариваются устно, а в долговой расписке указывают сумму, включающую процент.

В отличие от Малой Азии и Золотой Орды все в Хорезме казалось своим, привычным. Во многом Ургенч, разумеется, отличался от арабских городов, и все-таки в нем дышалось легче, привольней. Одно то, что здесь худо-бедно можно было столковаться без толмача, радовало Ибн Баттуту, и он охотно вступал в общение с людьми, которые сразу понравились ему своей открытостью и радушием.

Кое-что было забавным. По утрам муэдзины сзывали народ к молитве, а потом спускались с минаретов и стучались в двери домов, поторапливая запоздавших. Тех, кто пренебрегал молитвой, выводили на площадь и публично били плетьми. За науку пострадавший выплачивал пять динаров, которые тут же раздавали нищим и увечным.

В самый разгар зимы мало кто отсиживается дома. Жизнь проходит на улицах, под соломенными навесами базаров, в мечетях, на скамейках чайханы в тени разлапистых акаций. Февраль, а на улице вовсю торгуют арбузами. Чудеса! И, лишь вонзив зубы, почувствуешь необычный вкус: хорезмские арбузы солят, высушивают на солнце и целыми партиями отправляют в Индию и Китай, где их считают изысканным лакомством. На весь мир знамениты исфаханские арбузы, но и те уступают хорезмийским.

А вот ремесленными поделками Хорезм небогат. Здесь производят все обычное — полосатые халаты, ковры, одеяла, женские вуали, парчу, хлопчатобумажную ткань — арзандж. И это понятно. Ведь Хорезм, находящийся ближе всех к степи, торгует с кочевниками, а степному потребителю подавай товар попроще, без всяких там городских изысков.