Не тверди мне в дни печали:В жизни место только снам —Спит душа, и мир едва лиТо, чем кажется он нам.Жизнь серьезна, жизнь реальна,Гроб — не цель, и, путь сверша,В прах вернуться изначальныйНе должна твоя душа.Не печаль, не наслажденьеСуть пути и цель конца,Только действие, стремленьеОткрывает в нас Творца!Время мчится, как на крыльях,Стоек дух, но под конец,Глуше, глуше марш к могилеБарабанщиков-сердец.На биваке, в битве ль честной,Совершая жизни путь,Не скотиной бессловесной —Будь борцом, героем будь!Нам пример пути Великих,Как трудиться, чтоб в векахСвой оставить след на диких,Зыбких Времени песках.След, которого значеньеДаст, на жизненном путиПотерпевшему крушенье,Снова сердце обрести.Так, давай, займемся деломПред любой судьбой всегдаПостигая сердцем смелымСмысл терпенья и труда!
Сон невольника
Истомленный, на рисовой ниве он спал.Грудь открытую жег ему зной;Серп остался в руке, — и в горячем пескеОн курчавой тонул головой.Под туманом и тенью глубокого снаСнова видел он край свой родной.Тихо царственный Нигер катился пред ним,Уходя в безграничный простор.Он царем был опять, и на пальмах родныхОтдыхал средь полей его взор.И, звеня и гремя, опускалися в долКараваны с сияющих гор.И опять черноокой царице своейС нежной лаской глядел он в глаза,И детей обнимал — и опять услыхалИ родных и друзей голоса.Тихо дрогнули сонные веки его, —И с лица покатилась слеза.И на борзом коне вдоль реки он скакалПо знакомым, родным берегам…В серебре повода, — золотая узда…Громкий топот звучал по полямСредь глухой тишины, — и стучали ножныДлинной сабли коню по бокам.Впереди, словно красный кровавый платок,Яркокрылый фламинго летел;Вслед за ним он до ночи скакал по лугам,Где кругом тамаринд зеленел.Показалися хижины кафров, — и вотОкеан перед ним засинел.Ночью слышал он рев и рыкание льва,И гиены пронзительный вой;Слышал он, как в пустынной реке бегемотМял тростник своей тяжкой стопой…И над сонным пронесся торжественный гул,Словно радостный клик боевой.Мириадой немолчных своих языковО свободе гласили леса;Кличем воли в дыханье пустыни неслисьИ земли и небес голоса…И улыбка и трепет прошли по лицу,И смежилися крепче глаза.Он не чувствовал зноя; не слышал, как бичПровизжал у него над спиной…Царство сна озарила сиянием смерть,И на ниве остался — немойИ безжизненный труп: перетертая цепь,Сокрушенная вольной душой.
