Читать «Марк Шейдер» онлайн - страница 109
Дмитрий Алексеевич Савочкин
Все замерли.
Все ребята, которые только что с увлечением убивали меня, движимые самой мощной жаждой из доступных человеку – наркоманской, теперь стояли с открытыми ртами в тех позах, в которых их застал страх перед троллем. Их согнутые тела словно стали меньше и начали просвечивать.
Казалось, что все, происходящее в забое, замерло: перестали стучать комбайны, остановились вагонетки, притихли далекие шумы, даже свет стал тусклее.
И только мое второе тело спокойно высвобождается из рук державших его грозов и выпрямляет спину. Оно встает, широко расставив ноги, уперев руки в бока, как украинская женщина, и поднимает глаза на тролля.
Я больше не боюсь его.
– Давай, – говорю я.
И в этот момент раздается взрыв.
Я ведь уже говорил вам, что это ни на что не похоже.
И я уже говорил вам, что это невозможно описать.
Слушайте внимательно, потому что я рассказываю об этом последний раз, и вряд ли вам это расскажет кто-то еще.
Это невероятно красиво: клубы разноцветного пламени, слегка припорошенного угольной пылью, переворачивая развешанные по всему шахтному стволу ванны с водой, постепенно заполняют собой все пространство забоя, словно обволакивая весь мир вокруг тебя и погружая его в крепкий здоровый сон. Камни, машины, люди с отлетающими ногами и руками – все это танцует вокруг тебя, поражая гармонией и легкостью.
И лишь одна мысль появляется в моей голове перед тем, как мое второе тело теряет сознание: «Б*дь, сейчас позвонят из главка и опять не дадут поспать».
29
Под землей, на глубине трехсот метров или что-то около того, лежит Марк Шейдер, придавленный и полураспятый за все свои грехи. И это я, как бы поразительно ни звучало.
В то же время на поверхности террикона, обжигая свои ступни даже сквозь толстую подошву зимних ботинок, чувствуя ветер, шевелящий волосы у меня на голове, стою я, другой я, который никогда не спускался в забой, никогда не испытывал животного страха перед темнотой, не видел своими глазами взрыв метана и не встречал пещерных троллей.
Похоже, это конец.
И внезапно, прогуливаясь по террикону, наблюдая за тем, как рабочие лениво машут бесполезными инструментами, как инженеры вяло пытаются просчитать, куда следует рыть, слушая, как кто-то уже вызывает меня по телефону, чтобы спросить, сколько денег мне понадобится, чтобы в шахте не осталось живых, я понимаю, что все это: и шахта, и завал, и перспективы развития угольной промышленности – на самом деле не имеет никакого отношения к порошку. Ни к зеленому, ни к желтому.
Я думаю, что все, что происходило, все, что происходит или будет когда-либо происходить с нами в нашей стране, в шахтах, куда мы каждый день спускаемся, чтобы никогда оттуда не подняться, имеет отношение только к нам.