Читать «Девочка в стекле» онлайн

Джеффри Форд

Девочка в стекле

Джеку, с любовью и уважением.

Теперь ход за тобой

МЕДИУМ ИСТИНЫ

Несколько дней назад я сидел у окна моей комнаты и подсчитывал количество успокоительных таблеток, пальмированных за прошедшие три месяца. Пусть пальцы у меня и дрожат, но я обнаружил, что это малоосмысленное действие может быть полезно для трюков, основанных на ловкости рук. В разгар этих подсчетов я случайно выглянул в окно и увидел прекрасный летний день. В кронах деревьев, высаженных по краям маленького дворика, играл ветерок, и их листья — серебристые с внутренней стороны — посверкивали на солнце. Тогда-то я и заметил яркую желтую бабочку, которая пролетела мимо и уселась на голове бетонной Богородицы, расположившейся среди красочных цинний, посаженных этой весной медицинской сестрой Кармен. Оранжевая точка с нижней стороны ее крылышка поведала мне, что это желтушка, Colias eurytheme.

Вид этого прекрасного существа тут же напомнил мне о моем благодетеле и приемном отце Томасе Шелле, и воспоминания унесли меня в юность, в иную, далекую страну. В тот день я просидел долгие часы, вспоминая ряд событий, случившихся шестьдесят семь лет назад — в 1932 году, когда мне было семнадцать. С тех пор прошли и обратились в прах десятилетия, не говоря уже о близких людях и личных мечтах, но все же это далекое время материализуется передо мной, как беспокойный дух в спиритическом сеансе, требующий выслушать его историю. Конечно, теперь, держа перо в руках, я лишен выбора — приходится быть медиумом его истин. Я прошу вас об одном: верить.

ОСАДКИ ЭКТОПЛАЗМЫ

Когда вдова Моррисон начинала плакать, она непременно пукала, и пук ее был похож на протяжный и низкий зов из могилы. Ох и трудно это было — не расхохотаться, но я изо всех сил держался под моим тюрбаном. Нет-нет, рассмеяться Онду никак не мог; Онду — это я, мудрец, духовный учитель субконтинента.

Мы сидели в темноте кругом, держась за руки и пытаясь вступить в контакт с Гарфилдом Моррисоном, давно почившим мужем вдовы. Он должным образом отдал богу душу, наглотавшись горчичного газа в траншее во Франции. Томас Шелл, главный режиссер представления, сидел напротив меня в свечном мерцающем свете, словно кладбищенский король, — глаза закатились, по смертельно бледному лицу видно, что к нему пришел самый жуткий кошмар.

Справа от меня, крепко держась за одетый в перчатку муляж руки, торчавший из моего рукава, сидела сестра вдовы, Луквир, худая, высохшая, высоченная старуха, увешанная алмазами. Зубы ее выбивали дробь. Рядом с ней сидела молодая красивая племянница (я забыл ее имя), и я бы предпочел, чтобы за мой протез держалась она.

С другой от меня стороны сидела сама вдова, а между нею и Шеллом — Милтон, жених племянницы, этакий типичный саркастический скептик. Во время нашей предварительной встречи со вдовой он сообщил, что сомневается в наших способностях; вот уж верный последователь Даннинджера и Гудини. Шелл спокойно кивнул, выслушав это признание, но ничего не сказал.

Долго ждать не пришлось — Гарфилд вскоре появился, о чем стало известно по свече в центре стола: она начала оплывать, а пламя заплясало.