Читать «Полундра» онлайн - страница 36

— Нагоним, — говорю я.

В конце концов Вовка говорит, что в школе мелюзга одна в младших классах, сидеть с ними за одной партой стыдно.

Пока мы говорили, пришла Зинка. Принесла мне письмо.

Николай с первых строк об учебе. Чудно как-то получается. О школе я и думать забыл. Учился в детдомах урывками, и вот на тебе, то Зинка, то Николай. Зинка ладно, ей, может быть, в школу одной ходить не хочется, а Николай? «У меня к тебе две просьбы, — читаю в письме. — Первое — чтобы ты взял себе за правило обязательно, слышишь, юнга, обязательно писать мне по письму в неделю. Это дисциплинирует. И потом… Получая твои письма, я буду знать, что ты помнишь обо мне, уверен, что не один ты теперь, что нас с тобой двое. Второе — учись. Не только военному делу. Служба пройдет. Ты не должен разбрасываться годами. Знаешь, как мне трудно? Думаю, и тебе не легко будет посадить себя за книгу. Но есть такое слово — надо. Надо, юнга. Это наш тебе наказ. Мой, Пашкин, Славкин. Начни со школы. Сейчас открываются вечерние. Иди и учись…»

В каждом письме, когда я читаю «нас с тобой двое», в горле моем появляется ком, мне очень трудно его проглотить.

* * *

…Вот голова — два уха. Почему так устроен человек. И думается, думается… Я же не лошадь, которой, но словам Леонида, одной за всех пристало башку ломать, поскольку она у нее большая. Нет, не лошадь. И все же… Стоит чуть подтолкнуть, и заработали шарики. Письмо Николая толкнулось в меня, и сдвинулось во мне, и зашелестело. Николай беспокоится о моем завтрашнем дне. Не доводилось мне увидеть своего завтра, хотя я и пытался заглянуть вперед. Вот только как — не знал. Не раз гадал, мол, что-то будет со мной завтра. На том гадание и кончалось. Подумаешь, и ладно. Теперь же… Я изо всех сил пытаюсь разглядеть свое будущее, пристальней всматриваюсь в то, что было, есть. Недавно я чуть не сбежал. Благо мало мне еще лет, не принимал присяги, а стало быть, оставался свободным в своих поступках. Завтра такого положения уже не может быть. Сегодня мне хорошо. Но так случалось и раньше. То выглянет солнце, то спрячется.

Раньше…

Шарахался я из стороны в сторону — вот что было раньше. И не сиротство меня таким сделало — война. После той бомбежки, когда нас везли на Восток, я побежал в лес. Я искал укрытие от бомб, от крика раненых, умирающих людей, от огня, который охватил весь эшелон. Потом… Я же так и не смог остановиться, подумалось мне. Я бежал все эти годы, и не оказалось во мне силы стать, оглядеться. Бежал, не разбирая дороги, потеряв ориентиры, и только случай выносил меня к людям, но я опять срывался, продолжая этот бессмысленный слепой бег.

А теперь… Что будет теперь?

Будет. Опять в это слово уперся. Думаю так и эдак. Понимаю, что сегодня я уже не могу сказать: будь что будет, я — на корабле. Мечта исполнилась. Каким бы он ни был, корабль, но он мой. Значит, и я должен быть его. Весь. Без остатка. В этом мое завтра.

* * *

Свершилось. Приблизился мой судный день, как сказал бы Кедубец. Он любит произносить такие фразы. Прибежал рассыльный, крикнул: «Каплей Крутов вызывает!» Сам. Замполит командира. Все во мне напряглось, натянулось, живот и тот к хребтине подобрался. Наслушался я о замполите, фамилию свою он оправдывает. Прошел две войны. Начинал с нуля, то есть с матроса, так о нем говорят. Нашего брата насквозь видит. Политработником в войну стал. Ранен был в легкие и в живот. Говорили, что не дай бог попасть к замполиту, если проштрафился. Так проймет — места себе не найдешь. В то же время команду он сам набирал. Принимал не только отличников боевой и политической подготовки. Гришку Боева взял.