Читать «Ангел Спартака» онлайн - страница 2

Если ударит — ничего. Не убьет и не искалечит. Выживу!

Туника... Скот еще и жаден, ткань щупает! Остальные... Один отвернулся, в котомке моей роется (по котомке и узнали, сволочи, для беглых она — вроде диплома). Чернобородый, что с кинжалом, рядом — на травке поудобнее пристраивается, любопытничает, видать. Дубину свою в сторону отложил.

Уже лучше.

В последний миг — еще раз все взвесить. Не убьют, но будут насиловать несколько дней, пока к морю доставят. И с языком не шутили, видела такое. В их ремесле лучше не рисковать, вдруг я хозяина своего привселюдно на помощь звать стану (чтобы сразу на крест, не мучаясь)? Потом перебросят через борт, как тюк с сырой шерстью, — и ложись под вонючих киликийцев, тешь каждую ночь дюжину скотов до самого Делоса. А там продадут. Без языка — значит, меньше выручат. Но ненамного.

...Все-таки ударил, мерзавец! Не терпится ему, торопится, причмокивает даже. Плащ косматый сбросил, сейчас тунику снимать станет.

Грань чужой силы — и своей слабости.

— Ложись, чего ждешь? Ноги раздвигай — и повыше!

Не спешить, не спешить! Пусть дозреют, пойдут бульбочками. У рыжего уже слюни его поганые текут, чернобородый радость свою выставил — чешет, подбадривает-поглаживает...

— Погоди, мы ее лучше двойной тягой, ты сзади, я спереди. Пусть на четыре кости станет. Эй, ты, слышишь?

Слышу. Словно колокольчик в храме Юноны Фульгуры. Дзинь!..

Улыбнулась.

Поднесла руку к прическе — там, где заколка. Какая девушка не распустит волосы перед любимым? Тем более когда их, любимых, трое.

Особенно таких.

Успела взглянуть на того, который с котомкой. Деньги пересчитывает, на меня не смотрит. Считай, не сбейся!

Ишь, подстилка, улыбается...

Улыбаюсь!

Грань!

Боялась не первого, не второго даже — третьего. Второго, конечно, тоже. Вдруг сообразит, вдруг в сторону отскочит?

Не сообразил. И отскочить не успел.

Заколку (специально выбирала еще год назад — чтоб по руке!) забирать не стала, там и оставила — в причинном месте этого второго. Пусть сам и вынимает, и так на рыжебородого лишний миг потратила. Очень уж хотелось еще разок уколоть — побаловать. И его, и себя.

Третий сплоховал — монеты в кошель складывать принялся, совсем одурел, видать. Бережливый попался, хозяйственный! За кинжал схватился, когда я уже дубину к его голове подносила. Еще подумалось, что глупо будет, если от первого удара разлетится. Не голова, понятно, — дубина.

* * *

Казалось, что убивать труднее. Не очень трудно, как вьяснилось. Только с рыжим повозиться пришлось — все умирать не хотел, хрипел, кровью плевался. Дубину о череп размочалила, пришлось у его дружка кинжал позаимствовать.

Хорошо, что тунику с гиматием заранее сняла. Кровь отстирывать не пришлось. И так вся — по уши.

Так кто кого огулял, ублюдки?

Антифон

Почему мне кажется, что история моя началась именно тогда? Именно тогда, именно так? «Началась — для тебя», — уточнил бы Учитель. Да, для меня — но именно так. Не месяцем раньше в Аквилее, не несколькими часами позже в старом храмике на опушке? Может, потому, что именно тогда, на окровавленной поляне, я принесла первую жертву Ему? Настоящую? Позже, у алтаря, когда я полоснула кинжалом-трофеем по запястью, капли крови показались чем-то смешным, несерьезным.