Читать «История одного предателя» онлайн - страница 204

Но уже самая возможность разговоров на эту тему достаточно ясно говорит о том, какая обстановка создалась после дела Азефа на верхах политической полиции. Полное разложение, полное недоверие ко всем на этих верхах, - с одной стороны; глубочайшая дискредитация во всем мире, - с другой, - такова была месть Азефа-провокатора той системе, которая создала возможность его появления на свет божий.

Но отомстил он не одной только полиции. Когда сомневаться в факте его измены стало невозможным, среди эмигрантов террористов поднялась агитация за необходимость "восстановить честь террора". Особенно горячо вел ее Савинков. Путь он признавал только один: надо восстановить Боевую Организацию и на деле показать, что еще есть террористы, что еще возможен террор. Только таким путем, - говорил он, - будет смыто пятно, наложенное Азефом. На его призывы откликнулись многие, из рядов которых Савинков заботливо отобрал 12 человек для своего Отряда. Среди них был целый ряд людей, с большим революционным прошлым: М. А. Прокофьева, Климова, Слетов, Чернавский ...

Не было ни одного, у кого за плечами не стояло бы тюрьмы, ссылки, каторги; многие уже раньше принимали участие в боевой работе. В их походе было что-то, что заставляло вспоминать известную картину: "Последняя атака наполеоновской старой гвардии". Как и там, здесь шла в борьбу не зеленая, необстрелянная молодежь. Все были людьми, - если не поседевшими в боях, то, во всяком случае, уже видавшими смерть, уже смотревшими ей в глаза. Казалось, им и теперь смерть не может быть страшна, - что они, как старая наполеоновская гвардия, могут или умереть, или победить, - но никогда не свернут с намеченного пути, никогда не остановят коней, пущенных в последний бег...

На деле вышло совсем иное: последняя атака кончилось хуже, чем ничем.

Здесь важно не только то, что среди отборных двенадцати целых трое оказались предателями, - которые или состояли уже на службе в полиции, или поступили на нее во время своей работы в Отряде. И это в то время, когда в старой Боевой Организации не было ни одного предателя, - конечно, кроме самого Азефа. Быть может, более симптоматичным было то, что и у самого Савинкова, автора идеи этого последнего похода, - не нашлось силы пойти на риск своей головой: он бесцельно метался по загранице, тратил большие суммы из партийных денег, но в Россию так и не поехал.

Для того, чтобы сознательно, не в минуту увлечения, а на основе глубоко продуманного представления о своих моральных обязанностях, идти на смерть, нужен огромный подъем душевной энергии, огромное напряжение нервов, выдерживать которые человек мог только при наличии большой и чистой веры.

Измена Азефа внесла отраву в эту веру, убила ее чистоту. До предела натянутые струны не выдержали...

"Террор не Азефом начат, - не на Азефе он будет и покончен", - писал Чернов в одной из своих статей о деле Азефа, написанных в дни, когда Савинков создавал свою организацию для последнего похода. Историк, - увы, - принужден признать, что в этой горделивой фразе верна только первая половина: террор не Азефом был начат, - но именно на Азефе он был закончен. Годом или двумя позднее этого похода Слетов, совершивший нелегальную поездку по России, рассказывал, что повсюду в партийных кругах он встретил по отношению к террору частью полное равнодушие, частью нехорошее предубеждение. "Получалось впечатление, - говорил он, - если бы партии удалось свалить самого царя, партийные люди, прежде всего, заподозрили бы тут провокацию"... В подобной обстановке террор, как система борьбы, - и политически, и психологически стал, конечно, невозможен.