Читать «Госпожа президент» онлайн - страница 11

Они повсюду, думала она, скользя пальцами по стеклу. Они вездесущи и следят за мной.

Привыкнуть к этому невозможно. Где бы, по какому бы поводу и с кем бы она ни была, независимо от времени суток и учтивости — они всегда здесь, рядом. Ясное дело, она понимала: иначе нельзя. И с не меньшей ясностью уже через месяц после вступления в должность поняла и другое: ей никогда не свыкнуться с этой более или менее незримой охраной. Телохранители, сопровождавшие ее днем, — это еще так-сяк. Она очень быстро стала считать их частью будничной жизни. Видела, что они разные, узнавала в лицо, некоторых даже называла по имени, хотя вполне допускала, что эти имена фальшивые.

Куда хуже обстояло с другими. С несчетными невидимками, с вооруженными, скрытыми тенями, которые постоянно окружали ее, а она знать не знала, где они. И от этого мучилась неловкостью, неуместной паранойей. Ведь они присматривали за нею. Желали ей добра, коль скоро вообще испытывали какие-то чувства, а не только выполняли свой долг. Она полагала себя подготовленной к жизни в качестве объекта, однако за несколько недель на президентском посту поняла, что подготовиться к этому невозможно.

Как ни старайся.

На всем протяжении политической карьеры она неизменно держала в фокусе возможности и власть, разумно маневрируя в обе стороны. Конечно, на этом пути встречались и препоны. Деловые и политические, а равно и солидные порции твердолобого упрямства и травли, зависти и злобы. Она выбрала политическую карьеру в стране с давними традициями персонифицированной ненависти, организованного злословия, неслыханных злоупотреблений властью и даже покушений. 22 ноября 1963 года она, перепуганная тринадцатилетняя девочка, впервые увидела, как ее отец плачет, и несколько дней думала, что настал конец света. Все в то же бурное десятилетие ей, подростку, довелось пережить убийства Бобби Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Однако она никогда не воспринимала это как покушения на конкретных людей. Для юной Хелен Лардал политические убийства были недопустимыми покушениями на идеи, на ценности и принципы, которые она жадно впитывала и которые сейчас, почти сорок лет спустя, по-прежнему заставляли ее трепетать каждый раз, когда она видела начало речи «I have a dream».

Когда в сентябре 2001-го захваченные самолеты врезались в башни Центра международной торговли, ее обуревали такие же чувства, и их разделили с нею без малого триста миллионов соотечественников: этот теракт был покушением на саму американскую идею. Почти три тысячи жертв, огромный материальный ущерб и навсегда изменившийся силуэт Манхэттена слились в нечто много большее — в символ Америки.

Потому-то каждая жертва — каждый герой-пожарный, каждый осиротевший ребенок, каждая семья, потерявшая близких, — стала воплощением великой идеи, превосходящей ее самое. Потому-то и всей нации, и родственникам погибших надлежало превозмочь утраты.