Читать «От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада» онлайн - страница 261

В поисках выхода Гудериан (который 25 января безуспешно пытался склонить Риббентропа пойти к Гитлеру и предложить начать переговоры с западными державами об одностороннем перемирии) обратился к министру вооружений А. Шпееру, в котором нашел более убежденного и решительного сторонника. Шпеер составил докладную записку, основанную исключительно на анализе экономического положения и лишенную даже косвенной критики военного гения Гитлера. Записка начиналась категорическим заявлением: «Война проиграна». Когда Гудериан передал ее фюреру как «чрезвычайно важный документ, представляемый по настоятельной просьбе министра вооружений», Гитлер, бросив взгляд на первое предложение записки, молча запер ее в сейф. Через несколько дней Шпеер, не получив ответа, попытался попасть к фюреру для личной беседы, но Гитлер отказался его принять, заявив: «Он вновь будет говорить мне, что война проиграна и что я должен кончать ее». Тогда Шпеер передал экземпляр своей докладной записки адъютанту и попросил передать ее Гитлеру. Фюрер, не взглянув на записку, приказал положить ее в сейф. Обернувшись к Гудериану, немецкий диктатор сказал: «Теперь вы понимаете, почему я не хочу никого принимать для личной беседы. Тот, кто хочет говорить со мной с глазу на глаз, всегда намеревается сказать мне что-то неприятное. Этого я не могу переносить».

Наступавшие южнее 1-го Белорусского фронта армии маршала Конева, проделав меньший путь и встретив меньшее сопротивление, сохранили высокую боеспособность и в третьей декаде января широким фронтом выходили на Одер.

20 января Конев отдал приказ 3-й гвардейской танковой армии генерала Рыбалко, двигавшейся вместе с 52-й армией генерала Коротеева к Бреслау (Вроцлав), повернуть свои войска на юго-восток и наступать вдоль Одера, чтобы очистить от немцев берег реки и выйти в тыл 1-й танковой и 17-й армиям немцев. Эти армии бы изолированы от остальных сил генерала Гарпе в район Катовице, но сумели пробиться на юг и ускользнуть Карпаты. В официальной советской истории второй мировой войны, правда, отмечается, что советское командование намеренно оставило коридор для выхода этих полуокруженных немецких войск из Силезского промышленного бассейна. Не удалось русским и ликвидировать все немецкие опорные пункты сопротивления на левом берегу Одера. Бреслау останется занозой в теле русских армий до 6 мая, Глогау — до 17 апреля.

В это время советское командование стало проявлять беспокойство по поводу сильно растянувшегося северного фланга 1-го Белорусского фронта и громадного разрыва в Померании между войсками Жукова и армиями 2-го Белорусского фронта. Фронты Рокоссовского и Черняховского получили приказ ускорить очищение от врага Восточной Пруссии. Предусмотрительность, которая побуждала Сталина даже в самые трудные дни войны держать в своих руках резерв из 10–20 дивизий, подсказывала ему сейчас действовать осторожно перед последним натиском на загнанного в угол врага. Этой осторожности, видимо, сопутствовал ряд факторов. Во-первых, упорство, с которым немцы сопротивлялись не крайних флангах Восточного фронта — в Курляндии и Венгрии, свидетельствовало, что враг еще далеко не добит и, возможно, вынашивает коварные планы. Сила немецкого контрнаступления в Арденнах в гораздо меньшей мере явилась неожиданностью для русских, чем для объединенного американо-английского командования. Во-вторых, советские армии уже терпели тактические неудачи, которые были связаны с чрезмерной самоуверенностью при наступлении, растянутостью флангов и отрывом от баз снабжения, как это было в феврале 1943 года на Северском Донце, когда немцы вновь захватили Харьков. В-третьих, в расчетах русских присутствовал и политический элемент: даже небольшая неудача, например вынужденный отвод войск обратно в Польшу, могла ослабить их влияние за столом мирных переговоров. Союзники еще не начали своего наступления на Западе, и русские могли позволить себе закрепиться на своих плацдармах на Одере, менее чем в 70 километрах от Берлина, и сосредоточить силы перед последним решающим броском.