Читать «Карьер» онлайн - страница 181

Привстав, Агеев медленно подался на четвереньках в ту сторону, волоча плохо гнувшуюся левую ногу, руками нащупал неподвижно лежавшее тело.

– Кисляков, ты?.. Это я, Агеев, что у Барановской...

– Я знаю... Только... Плохо мне очень, – едва слышно простонал Кисляков.

И Зыль объяснил:

– Они его так измутузили... Живого места не осталось.

– Полиция или немцы?

– Сначала полиция. Потом немцы, – простонал Кисляков. – Все добивались...

– Чего добивались? – насторожился Агеев.

– Всякого... И про вас...

– Ну а ты же стерпел? Не сказал?

– Как стерпишь? Если бы сразу умер, а то... – простонал Кисляков и затих.

– Да-а, – выдохнул из себя Агеев.

Что-то в их деле принимало иной, еще более скверный оборот. Хотя, казалось бы, что могло быть хуже для них, обреченных здесь на скорую гибель, когда уже не мил стал весь белый свет, и свое изболевшееся тело, и вся незадачливая жизнь. А вот ведь и еще становилось горше. Агеев знал, что сам стерпит все, не замарав ничьей совести, но беда в том, что он отправлялся на тот свет не один, а с другими, и этим другим, может статься, досталось больше. Вот Кисляков и не выдержал, что-то выдал полиции или немцам, и оттого на совести у Агеева совсем померкло. От чего только не зависит она, эта тонкая и нежная штука – совесть, как ее трудно сберечь в чистоте. Да еще на этой войне.

– Они его катовали, как звери, – сказал Зыль. – Пальцы в дзвярох раструщивали. А потом, знаете, когда он упал... Ну, половой орган каблуком раструщили. Начальник их... Бедный племянничек, – дрогнувшим голосом закончил Зыль.

«Черт возьми! – безрадостно, однако, подумал Агеев. – Значит, мне еще повезло. Может, оттого, что недавно взяли? Или что скоро передали в СД? Или Дрозденко понял, что не на того напал? Или мои улики были все налицо, и ему их хватило, чтобы меня расстрелять? А Кисляков?..»

– Зыль, а вы потом эту девушку не видели? – спросил Агеев и сжался в ожидании ответа.

– Видел. Очную ставку с ней делали. Но что я скажу? Я впервые увидел ее на переезде. Она меня тоже.

– Ну а потом? Что с ней?

– Так неизвестно. Может, ее передали немцам? А может, застрелили...

– А вас что, не избивали? – вдруг подумав о другом, спросил Агеев, и Зыль простодушно ответил:

– Били! И, знаете, знакомые полицаи. Но что я скажу? Я ничего не знаю.

Волнуясь, Агеев не мог взять себе в толк, как ему вести себя с этим словоохотливым Зылем, насколько доверять ему. Простодушие его подкупало, но... Оно могло быть и деланным, это его простодушие. Очень хотелось поговорить с Кисляковым, хотя бы узнать, за что его взяли. Но этот Зыль все время сдерживал его. Опершись на руку, Агеев сидел подле метавшегося в жару Кислякова и не знал, как заговорить с ним. И можно ли было с ним разговаривать вообще. Парень был плох, это ощущалось даже в темноте, лихорадочное дыхание его то и дело совсем пропадало.

– Все-таки надо потребовать воды, – сказал Агеев. – Вы постучите им.

Однако не успел Зыль подняться, чтобы подойти к двери, как поодаль у входа в подземелье послышались крики, возня, которые быстро приближались к их камере.