Читать «Белое сердце» онлайн - страница 144

В Женеве у меня нет друга или подруги с собственной квартирой, поэтому на те несколько недель, что я работал переводчиком Комиссии по правам человека ЭКОСОС , я снял крохотную квартирку, и у меня не было других развлечений, кроме прогулок по пустым вечерним улицам, фильмов с субтитрами на трех языках, редких ужинов с коллегами-переводчиками или со старыми знакомыми моего отца (у него множество знакомых в тех городах, где ему приходилось бывать) и телевизора: я всегда и везде смотрю телевизор, – это единственное, что всегда доступно. Если в Нью-Йорке жизнь моя была вполне сносной, даже приятной, даже интересной, благодаря Берте (я уже говорил, что всегда немного скучаю по ней и целые месяцы приберегаю для нее новости), то в Женеве мне было очень тоскливо. Дело не в том, что мне не слишком нравится моя работа, – но в этом городе да еще зимой, она становится для меня невыносимой – самое мучительное в любой работе это не работа сама по себе, а то, что нас ждет или не ждет после нее. В Женеве меня не ждал никто и не ждало ничего. Короткий телефонный разговор с Луисой, чьи более или менее нежные слова помогали мне ночью хоть ненадолго победить бессонницу, потом какой-нибудь импровизированный ужин, чаще всего в моей квартирке, которая тут же пропитывалась запахами еды, – я не готовил ничего сложного, ничего вонючего, но запах все равно появлялся: в одной и той же комнате были и кухня, и кровать. На двадцатый и тридцать пятый дни моего пребывания в Женеве ко мне на выходные (с пятницы по понедельник, то есть на четыре ночи) приезжала Луиса. На самом деле ей вовсе не нужно было дожидаться выходных и оставаться на такой короткий срок – у нее не было неотложных дел и не было строгого рабочего графика. Но она, казалось, чувствовала, что я скоро брошу эту работу, вынуждающую нас так часто и так надолго расставаться и так надолго покидать свою страну, и полагала, что сейчас гораздо важнее (важнее того, чтобы быть рядом со мною, когда я занимаюсь делом, у которого нет будущего) подготовить и благоустроить гнездо, куда я когда-нибудь вернусь и обоснуюсь навсегда. Казалось, она полностью вошла в свою новую роль, забыв все, что было раньше, а я все еще никак не мог расстаться с моей холостой жизнью, и это было ненормально и неуместно: словно она вышла замуж, а я еще не женился, словно она ожидала возвращения блудного мужа, а я – дня свадьбы. Луиса прочно обосновалась в своей новой жизни, а моя жизнь, когда я был в командировках, оставалась совершенно такой же, как и во все прежние годы.

В один из ее приездов нас пригласил на ужин знакомый моего отца (он моложе отца и старше меня лет на пятнадцать), который заехал в Женеву всего на пару дней по пути из Лозанны, Люцерна или Лугано (полагаю, что во всех этих городах у него были темные или грязные дела), – влиятельный человек, теневая фигура, таким был и мой отец, когда работал в Прадо, – этот профессор Вильялобос был хорошо известен в академической среде своими исследованиями по испанской живописи и архитектуре XVIII века и своим инфантилизмом. Гораздо более узкому кругу гораздо менее образованных людей он был известен как один из величайших интриганов в академических и политических кругах Барселоны, Мадрида, Севильи, Рима, Милана, Страсбурга и даже Брюсселя, не говоря уже о Женеве (только в Германии и в Англии у него, к его вящей досаде, не было никакого влияния). Как всякий талантливый и энергичный человек, он с годами начал заниматься исследованиями и в других областях. Ране высоко ценил его краткий и блестящий (так он о нем говорит) труд о Доме Принца в Эскориале (работы этой я не читал, и читать, боюсь не буду). Профессор живет в Каталонии, а потому, бывая в Мадриде, не навещает моего от. ца – так много у него всегда дел в столице королевства. Но они состоят в активной переписке и письма профессора Вильялобоса (отец иногда давал мне их читать – так они ему нравятся) являют собой образец нарочито старомодной и витиеватой прозы, порой даже кажется, что он изобрел собственную манеру изъясняться. Попав в затруднительное положение, он никогда не скажет: «У нас проблемы», – он скажет: «Нечего сказать, повезло нам!» Мы с ним почти не были знакомы лично, но однажды в понедельник (интриганы никогда не путешествуют в выходные дни) он позвонил мне по телефону, номер которого дал ему мой отец (так же, как в Нью-Йорке мне позвонил тот высокопоставленный испанский чиновник, жена которого так любит танцы и адюльтеры), потому что ему не хотелось умирать со скуки одному в гостинице, в городе, где он был проездом (с наступлением вечера местные интриганы, покончив с дневными интригами, расходятся по домам, бросая заезжих интриганов на произвол судьбы). И хотя мне не слишком улыбалась идея потратить так бездарно один из тех немногих вечеров, когда мы с Луисой были вместе, – но, в конце концов, мы же все равно будем вместе, даже если просто будем молчать или разговаривать с кем-то еще, – и мы отправились на ужин.