…тем явственней, тем дольшесвист в пустоте, свист и размах стремленья,не прерванного роковым обрывом,—да понял я… Но — пропасть, как же пропасть?
ГОНВИЛ:
Паденье неизбежно. Ты внезапнопочувствуешь под сердцем пустотусосущую и, завертевшись, рухнеттвой мнимый мир. Успей же насладитьсятем, что унес с собою за черту.Все, что знавал, что помнишь из земного,—вокруг тебя и движется земнымизаконами, знакомыми тебе.Ведь ты слыхал, что раненый, очнувшись,оторванную руку ощущаети пальцами незримыми шевелит?Так мысль твоя еще живет, стремится,хоть ты и мертв: лежишь, плащом покрытый;сюда вошли; толпятся и вздыхают;и мертвецу подвязывают челюсть…А, может быть, и больший срок прошел:ведь ты теперь вне времени… Быть может,на кладбище твой Гонвил смотрит молчана плоский камень с именем твоим.Ты там под ним, в земле живой и сочной;уста гниют и лопаются мышцы,и в трещинах, в глубокой черной слизишуршат, кишат белесые личинки…Не все ль равно? Твое воображенье,поддержанное памятью, привычкой,еще творит. Цени же этот миг,благодари стремительность разбега…
ЭДМОНД:
Да, мне легко… Покойно мне. Теперьхоть что-нибудь я знаю точно — знаю,что нет меня. Скажи, мое виденье,а если я из комнаты твоей —стой! сам скажу: куранты мне напели:все будет то же, встречу я людей,запомнившихся мне. Увижу те жекирпичные домишки, переулки,на площади — субботние лоткии циферблат на ратуше. Узнаюлепные, величавые ворота;в просвете — двор широкий, разделенныйквадратами газона; посередкефонтан, журчащий в каменной оправе,и на стенах пергаментных кругомузорный плющ; а дальше — снова арка,и в небе стрелы серого собора,и крокусы вдоль ильмовых аллей,и выпуклые мостики над узкойзеленою речонкой, — все узнаю, —а на местах, мной виденных не частоиль вовсе не замеченных, — туманы,пробелы будут, как на старых картах,где там и сям стоит пометка: Terraincognita. Скажи мне, а умершихмогу я видеть?
ГОНВИЛ:
Нет. Ты только можешьсоображать, сопоставлять явленьяобычные, понятные, земные, —ведь призраков ты не встречал при жизни.Скажи, кого ты вызвать бы хотел?
ЭДМОНД:
Не знаю…
ГОНВИЛ:
Нет, подумай…
ЭДМОНД:
Гонвил, Гонвил,я что-то вспоминаю… что-то быломучительное, смутное… Постой же,начну я осторожно, потихоньку,—я дома был, — друзья ко мне явились,к дубовому струился к потолкуиз трубки дым, вращающийся плавно.Все мелочи мне помнятся: виноиспанское тепло и мутно рдело.Постой… Один описывал со вкусом,как давеча он ловко ударялладонью мяч об каменные стенки;другой втыкал сухие замечаньяо книгах, им прочитанных, о цифрахзаученных, но желчно замолчал,когда вошел мой третий гость — красавецхромой, — ведя ручного медвежонкамосковского, — и цепью зверь ни разуне громыхнул, пока его хозяин,на стол поставив локти и к прозрачнымвискам прижав манжеты кружевные,выплакивал стихи о кипарисах.Постой… Что было после? Да, вбежалеще один — толстяк в веснушках рыжих —и сообщил мне на ухо с ужимкойтаинственной… Да, вспомнил все! Я несся,как тень, как сон, по переулкам луннымсюда, к тебе… Исчезла… как же так?..…она всегда ходила в темном. Стелла…мерцающее имя в темном вихре,души моей бессонница…