Читать «Судьба офицера. Книга 1 - Ярость» онлайн - страница 69

Оленич шутя сказал:

— Так мало осталось до генерала — две ступеньки!

Полухин грустно улыбнулся:

— Да, недалеко. Но генеральское звание — не самоцель. Возможно, я еще стану генералом: война дошла только до половины. Еще назад сколько нам идти! И стать генералом откроется возможность. Только я ведь не об этом, не о воинском звании. Это я раньше, понимаешь, мечтал, а теперь иного ищу возвышения. Но не найду. Не стану генералом в душе, генералом духа! Нужно особое озарение, особая окрыленность. Вот что грустно.

Оленич искренне признался:

— Мне нравятся ваши мысли.

— Ха! Мне тоже. Потому что я впервые сказал такое о себе. Долго я искал слова, чтобы выразить себя, и, кажется, только в разговоре с тобою сейчас я подошел близко к пониманию себя.

— Нам помешала война найти себя.

— Помешала?! — воскликнул возмущенно Полухин. — Она всех нас перемолола — с кожей, с мясом, с костями, с волосами — в фарш! Мы стали бесформенной массой!

— Не согласен! Вот вы же не похожи на Истомина, а я на вас. Мы все разные. И характеры, и судьбы.

— Ты снова не о том, старший лейтенант. Я ведь не зря тебе говорил о генерале в душе, то есть о самой высокой ступени твоего духовного восхождения. Понимаешь, я говорил о генеральском положении человека в жизни.

— Но оно еще придет, время нашего воодушевления.

— Дудки! Война отбросила нас в катакомбы озлобления. Не скоро наше поколение освободит свою психику от влияния войны. Пройдут десятилетия мирной жизни, пока явятся певцы этой жизни.

— Ну, нет! По-вашему выходит, что окончится война и наш народ перестанет петь песни, танцевать, слушать музыку?

— Я не о народе, я об участниках войны.

— Но в войне участвует весь народ!

Полухин посмотрел на Оленича несколько смущенно:

— Не загоняй меня в глухой угол. Конечно же, будут и поэты, и скульпторы, и художники, и музыканты. Но на всех них будет лежать печать этой проклятой войны.

— А если печать этого героического времени?

— Возражения убедительны. Мне бы надо отступить. Но что-то мешает. Надо подумать.

Взгляд его упал на глыбу выброшенной накануне глины. Она уже засохла бесформенной кучей, превратившись в ненужную массу.

— Вот, война выбросила, как бесполезное месиво. Оно не успело даже приблизиться к своему назначению… Слышишь? Усилилась перестрелка. Снова пошли немцы в наступление. Нас тоже зовет война. Пойдем…

И вновь Оленич пробирается на край левого фланга, к отделению Тура. Эту часть передовой противник начал очень интенсивно обстреливать, надеясь как можно больше поразить живой силы и техники. Из-за бугров бьют гаубицы и минометы. Снаряды и мины ложатся иногда очень близко к окопам и огневым точкам. Под прикрытием сплошного огня противник пытается все же сосредоточиться у самой реки, но ему не удастся.

Оленич по ходу сообщения прошел к пулемету. Михаил Тур доложил, что успешно отбили три атаки противника, в отделении потерь нет, убили двенадцать вражеских солдат и несколько десятков вывели из строя.

— Запас патронов есть? Имей в виду, что все только начинается.

— Мы понимаем. Товарищ старший лейтенант, вы есть хотите?