Читать «Судьба офицера. Книга 2 - Милосердие» онлайн - страница 82

Феноген Крыж, вернувшийся следом за Кубановым и подслушивавший разговор под дверью, захихикал восторженно и сказал сам себе о сыне: «Ну, шельма! Как он ловко дурачит своего шефа!»

25

Крыж обрел уверенность, шагал по комнате и потирал большие крепкие руки. Даже лицо, изуродованное шрамом, расплывалось в улыбке, сизый рубец наливался кровью и блестел.

— Еще немного, Эдик! Скажу тебе, сынок: капитан шатается. Вокруг него сильно штормит, у него большой крен, и он вот-вот пойдет ко дну. Чуть-чуть подтолкнуть — и ему крышка! Тогда мы можем спокойно ехать отсюда.

— Но нельзя же все делать моими руками! — раздраженно заметил Эдик.

— Мы оба работаем. Оба! И ты не считайся: кто больше, кто меньше. Если уже разобраться, то ты ничего особенного еще и не совершил, а уже богач. Тот гребешок стоит уйму денег. Но не жалей, сумей подарить. Познакомился я с одним стоматологом-частником: зубы он мне осмотрел. Сказал, что крепкие и долговечные. Так что живем, сынок! Ну, отвалил он мне пачку сторублевок — за готовые коронки из чистого довоенного золота. Возьми на мелкие расходы. Тут триста рублей. Только помни: нужен еще один удар. Только один. Что, если мы пустим кровицу его сыну?

— Разве парень угрожает тебе?

— Но ведь ты сказал, что капитан его очень любит! Не так ли? А капитан мешает мне жить. И я хочу ему жестоко отомстить за пулю, за этот шрам через все лицо, за тот страх, который я тогда пережил. Только его смерть удовлетворит мою жажду мести.

— Ого! Ты и вправду жесток. Неужели убийство может приносить удовлетворение?

— И еще какое! — Старик глянул в лицо сына пронзительными глазами, и Эдик увидел в них хищный блеск. — Уничтожать врагов — удовольствие, какое дает самая любимая работа. Мы с Хензелем немало перерезали горлянок коммунистам и комсомольцам, партизанам да активистам.

— Тебя могут повесить без суда и следствия. Теперь я понимаю, почему так часто вздрагиваешь, сжимаешься от страха, паникуешь: ты стоишь на скамейке и петля у тебя на шее…

— Но стоит убрать свидетелей… Оленича и Дремлюгу — последних свидетелей, и тогда все нипочем.

— Вдруг еще кто-то найдется?

— Нет, с того света не возвращаются.

— Но ты же говорил, что у тебя есть еще сестра в Таврии.

— А что — сестра? Она как все. Может быть другом, а может и врагом стать.

— Она знает, что ты творил?

— Нет. Но она уверена, что я погиб. И мое имя высечено на обелиске в их селе. Я ведь оттуда пошел на фронт.

— Тогда, значит, тебе там появляться вообще нельзя.

— Нельзя. Только ночью. Только один раз. И только на Лихие острова, чтобы забрать свой тайник.

— И что же ты думаешь о сестре? Ведь она может опознать тебя?

— Она как все… Если вдруг случайно даже увидит меня и узнает — не миновать ей болот у Лихих островов.

— Говорил, Оленич и Дремлюга — последние свидетели, а оказывается, тебя вся Таврия знает!