Читать «Путем актера» онлайн - страница 37

- Ну вот, - сказал Олександр, с кряхтением садясь на скамейку и расстилая на пеньке газету, - а здесь им был и стол и дом. - Он поставил на газету водку, достал из сумки большой перочинный нож и с удивившей меня аккуратностью нарезал хлеб. - Прошу… - Олександр широким жестом указал на пень. - Не церемоньтесь…

Дальнейшее я помню очень смутно. Первые тосты были сумбурными - проклинали фон К., потом вообще предали анафеме все отечественное кино. Настоящих режиссеров нет, поэтому все остальные неизбежно жлобеют и начинают изображать из себя маэстро Фредерико Феллини в бронзе, что выглядит и смешно и глупо, и, главное, куда, скажите, от этого деваться интеллигентному человеку?

В Голливуд? А Россия?.. А Родина?.. А метод Станиславского?.. После Стани-славского был неожиданно провозглашен тост за присутствующих дам, и Марина зарделась от удовольствия.

После тоста за дам налили еще по одной и все хором отчего-то ожесточенно заспорили об искусстве. Впрочем, еще до спора об искусстве неожиданно ушел Мисаил. Он с самого начала как-то томился и все ощупывал карман с сотовым телефоном. А после того, как выпили за дам, неожиданно встал и, набирая номер, ушел куда-то вбок, сквозь кусты. Вскоре из-за кустов донесся треск ломаемых веток, крики - я же тебе говорил!.. - и даже что-то похожее на рыдания. Когда до нас донеслись эти, похожие на рыдания звуки, вслед за Мисаилом с тяжелым вздохом и суровым выражением лица ушел Дима. Вскоре мы увидели их обоих в полуразрушенной кирпичной беседке, очень красиво смотревшейся на небольшом мыске, поросшем орешником, метрах в ста от нас. (Я понял, почему Олександр недавно вспоминал Григория Сороку.) Дима оживленно жестикулировал, а Мисаил стоял, понурившись, и что-то ему отвечал, но слов не было слышно.

Так что я не помню точно, с чего именно начался наш разговор об искусстве. Но очень быстро мы подошли к извечной проблеме - кому принадлежит “я” художника, Богу или Мамоне?.. Возможно, я (или мое “я художника”) высказал(о) удивление пренебрежением Мисаила к грядущим телефонным счетам, которые, по моим представлениям, вслед за гневом оставленной в одиночестве супруги должны были неминуемо обрушиться на его голову.

- Да ему что, - сказал Олександр, - он сейчас в рекламе халтурит. Там, знаешь, какие гонорары? Димке вон, я же говорю, - посмотрел он в сторону беседки, откуда в тот момент донеслись какие-то крики, - за минуту в массовке, даже меньше, - триста долларов дали.

До той поры угрюмо молчавший Эдик вдруг встрепенулся:

- Триста? Что-то мало. Мне предлагали больше.

И он рассказал, что примерно месяц назад его звали сняться в рекламе какого-то крема после бритья с гонораром полторы тысячи долларов. Лицо на городские рекламные щиты - банеры. Но он отказался. Да… Почему? Ну как, почему… А вдруг он понравится, его пригласят сняться где-нибудь еще и еще? А поскольку деньги немаленькие, ему будет трудно отказаться. Потом его лицо постепенно примелькается, и тогда случится очень плохое - ни один серьезный режиссер не захочет иметь с ним дело.