Читать «Шестикрылый Серафим» онлайн - страница 50

— Как ваше имя-отчество?

— Маринина Александра Борисовна, — робко призналась я.

Мне показалось, что мой абонент хмыкнул.

— Оставьте свой телефон. Товарища Сухова сейчас нет на месте, он вам перезвонит через несколько минут.

Не прошло и пяти минут, как мой телефон зазвонил.

— Шурик, это я, Алик, — сказал мне только что отвечавший голос. — Так что вы хотите, Александра Борисовна?

Теперь я сделала попытку обидеться.

— Это капитан Сухов?

— Ну да.

— Я не совсем поняла вашу шутку насчет того, что вас нет в кабинете.

— А вы, Александра Борисовна, извините, не братья Вайнеры. Мы с вами еще недостаточно хорошо знакомы, чтобы я начал с вами разговаривать, не перепроверив, кто и откуда мне звонит. Работа у нас такая. Творческая, знаете ли. Итак, что вас интересует? (Вообще о том, что работа у него творческая, Сухов упоминал неоднократно.)

Я покаялась, извинилась и постаралась как можно короче объяснить, что меня интересует. Сухов выразил готовность мне помочь, мы договорились встретиться.

— Александра Борисовна, я не могу вам назвать точное время, когда я буду свободен. Вы оставьте мне, пожалуйста, телефоны, по которым вас можно разыскать, я сам вам позвоню.

Я продиктовала Сухову редакционный и домашний телефоны, особенно не обольщаясь и приготовившись ждать не меньше недели. Но, к моему удивлению, Сухов позвонил уже на другой день, часов в десять вечера, сообщил, что освободился, находится недалеко от моего дома и, если мне удобно напоить его чаем и меня не смущает позднее время, он готов побеседовать со мной.

Так Алик Сухов впервые оказался у меня дома. Наш разговор начался с того, что он поинтересовался, почему я обратилась именно к нему. Он сказал, что у них в отделе много сильных профессионалов, например, его сосед по кабинету Саша Колесников, который даже пытался писать диссертацию, или Митрофанов, тоже, кстати, Александр. Сухов, смеясь, объяснил мне, что во избежание путаницы его решили называть Аликом, Колесникова, как самого молодого и в очках, — Шуриком, а Митрофанова, дольше всех засидевшегося в капитанах, — уважительно, дядей Сашей. Кстати, именно к нему, как правило, и обращаются любознательные журналистки как к самому опытному в МУРе специалисту по наркотикам.

— Скажите, Алик, вы помните Мишина? Славу Мишина? — спросила я осторожно. Я понимала, что Сухов мог и не помнить Славу: мало ли выволочек устраивают сыщики из МУРа молоденьким лейтенантам в районных отделениях.

— Конечно, помню. А как же? Огромный такой парень, из Черемушек. Он ведь тоже наркотиками занимался. — Сухов на минуту задумался. — Какая нелепая и странная смерть… А вы что, знали его?

— Не только знала, но и работала в том же отделении, где и Слава.

— Так вы вместе с ним работали?

— Нет, я работала там уже после его смерти. Кстати, именно из-за этого и пошла работать в милицию. На другой конец города. Мне хотелось докопаться до истины.

— Но ведь там, по-моему, не было криминала, — полувопросительно сказал Алик. — Насколько я помню, кажется, что-то с сердцем. Хотя нет, боюсь запамятовал. Постойте, постойте, Саша, а вы знали Волкова? — оживился Сухов. — Дед такой сидел вместе с Мишиным в одном кабинете, язвенник. Он, как мне помнится, тоже считал, что в этой истории что-то нечисто. Или я что-то путаю?