Читать «Конан и пророк Тьмы» онлайн - страница 136

— Почему же… А я?

— Да. И ты… Ты победил?

— А то. Делов-то — раз, и готово.

Кружилась голова, горели раны, кровь (сколько ее там осталось, глотка два, не больше) гулко стучала в висках.

— Что там, внутри за стенами?

— Ничего… Темно и пусто…

— Понятно… Вот что, деточка… Я пока посплю немного, а?

— Конечно, господин Конан, конечно…

И киммериец тут же провалился в беспамятство. Никакой радости от очередного спасения мира он не испытывал. Он даже не почувствовал, как к нему прижалось хрупкое девичье тело, согревая его своим теплом, ограждая от ночной прохлады.

На востоке занималась заря нового дня.

Глава двадцать четвертая

Первым очнулся Конан.

С наступления рассвета прошло много времени; утро заканчивалось, надвигалась дневная жара.

Тело не слушалось — мышцы молили оставить их в покое, дать расслабиться еще хоть на мгновение. Им потакал слаженный хор ноющей боли ран и ожогов: и свежих, и давно затянувшихся, и тех, о которых он и вовсе забыл.

Варвар с трудом выгнул шею — посмотреть, что осталось от славного города Вагарана.

Ничего не осталось. Высокая городская стена бессмысленно окружала исполинскую песчаную воронку глубиной в пол-лиги, с плавно изогнутыми склонами, над которой поднимался сияющий круг солнца.

— Был город — и нет города,— вслух сказал Конан, и не узнал собственного голоса — хриплый, надтреснутый; во рту ощущался вкус крови. Он сплюнул, посмотрел на слюну. Так и есть: кровь. Э-хе-хе…

Встряхнуться в таких случаях киммерийцу зачастую помогала ругань — самая грязная, отборная, произнесенная в полный голос. Он набрал в легкие побольше воздуха и на выдохе прошелся по событиям прошедшей ночи, по городу, получившему свое, но заслуживающему вдогонку самых отборных ругательств, по колдунам любых мастей и окраса.

Полегчало.

Северянин поднялся на ноги, повернул голову — и натолкнулся на негодующий, возмущенный взор пробудившейся Минолии. Конан ответил ей взглядом, не скрывающим недоумения, а потом вдруг понял: девушку разбудила, а главное, разгневала его брань, и ничто иное. Не привыкла она к таким выражениям в своем Ордене, и наплевать, что рядом воронка вместо города, а мир чудом спасен им, варваром. Сейчас Конан — плохой, и злиться надо на него.

Северянин не мог устоять на ногах. Его трясло от смеха. Со смехом выходили ужас пережитой ночи, остатки боли в ранах, усталость. И он хохотал все громче, не в силах остановиться, не видя ничего вокруг. Даже не заметив, как вновь опустился на уже теплые камни, сотрясаемый волнами накатившего хохота. Слезы застилали глаза; держась за живот, киммериец повалился набок.

Поначалу Минолия смотрела на спасителя мира с недоумением, потом — со злостью, потом — с обидой… но и она не выдержала, заразившись от варвара смеховыми судорогами, догадавшись, чем вызван этот приступ. Смехом они отсекли от себя, оставили в далеком Прошлом минувшую ночь, возвратились к новой жизни.

И смехом разбудили Фагнира.

Разлепив глаза, плохо или, вернее, ничего не понимая — кто? чего? где? зачем? — приказчик открыл рот, из которого сам собой вылетел вопрос: