Прозрачной веткой серебряБезудержность крылатой ночи,Немая доля многоточийВзойдет над гробом декабря.Раскроет ветреный мотивШальных и шалых губ русалки,И горьким смехом из-под палкиВзлетит к венцу российских нив.Разрежет вязь чугунных струйОграды, выковавшей — реку…Волна подобна человеку,Вдыхающему поцелуй.В безветрии зеленых рос,Когда линейный шепот громокИ рвань несдержанных постромокНесет твой выдох под откос…Разбрасывай шальную кровь!Эпоха не считает всходов,Пробившихся в душе народов,Извечно топчущих Любовь!Пусть даже я, не догорев,В обугленном плаще презреньяУйду…Но было — Озаренье!И цвет, и образ, и напев…
* * *
Черный город… Он не лечит душу.Поливает спины львов слезами.Сыростью тумана сфинксов душитИ глядит бесцветными глазамиНа живого, гордого поэта —Казака, художника, бродягу…А у вас, наверно, бабье лето?А у нас без зонтика — ни шагу…В четкий ритм партикулярных линийС древностью петровской позолоты —Невозможно втиснуть запах пиний,Вкус полыни, свежесть первой нотыХлебниковских строчек… И не надо.Воздух здесь перенасыщен грустью.Вязкая, чугунная оградаНикуда меня уже не пустит…Невская возвышенная слякотьДавит с основательностью танка.Даже Муза не решится плакать,Чтоб не забрала к себе Фонтанка.Говорят, что там вода воочиюТянет к неизбывному покою.Черный город вышел белой ночьюИ уже идет,сюда,за мною…
* * *
Раздели со мною смерть,Кареглазая подруга…О Васильевскую твердьРасшибает лица вьюгаЛюдям, шедшим до концаПерпендикулярно веку.Злые капельки свинцаОтмечали эту веху,На груди или на лбуПрорастая розой алой,А плеваться на судьбуИли глупо, или мало.Тем, кого не втиснуть в строй,Режут головы и ноги.Милосердною сестройПредставляется убогимОбольстительная мглаДеревянной крышки гроба…Суд толпы, из-за угла,Ждет, пока мы рухнем обаВ грязь и в пепел, в пыль и в тлен,В лужу зависти и сглаза, —Ибо в Книге ПеременНаш конец давно предсказан.Мир без смерти был бы сер…Вот — с отчаяньем и верой —На двоих один фужерСамой быстрой,высшей,меры!
