Читать «Бастион одиночества» онлайн - страница 20

Генри после драки мгновенно пришел в себя — не подал ни малейшего виду, что ему больно, хотя под носом у него блестела кровавая полоска. Он шмыгнул, вытер кровь, провел языком по зубам, согнул и разогнул руки-ноги — более крепкие, чем у Роберта. Губы растянулись в презрительной усмешке.

— Чертов ублюдок. Урод.

— Ага.

— Готов поспорить, он больше сюда не сунется.

— Угу.

Все негласно решили, что это Генри отделал Роберта, а не наоборот. Генри слишком быстро оправился от драки и сразу схватился за мяч, поэтому им пришлось признать, что, отдав в первый момент победу Роберту, они просто ошиблись, чего-то недопоняли. Проигравшим не всегда был тот, кто оказывался на лопатках. Они вдруг вспомнили, как поспешно исчез Роберт, когда Альберто выпустил его, во всяком случае, шагал он чересчур торопливо.

Дилан позже не мог решить, сам ли он наблюдал за дракой Генри и Роберта или же просто услышал от других мальчишек эту историю, превратившуюся позднее в настоящую легенду.

Фильм рождался. Примерно на четырех тысячах первых кадров рисованные персонажи прыгали где-то на берегу озера, хотя, возможно, это был просто заросший травой луг. Авраам рисовал тонкими, как иглы, кисточками кактусы, грибы, насосы с бензоколонок, вооруженных солдат, разноцветные рифы, в мыслях порой называя своих героев именами из мифологии, хотя понимал, что от мифов можно лишь отталкиваться, но нельзя пичкать ими будущий фильм. Понимал — и тем не менее старательно вырисовывал на плечах одного из персонажей, бегущего на трехстах кадрах, золотое руно. А бегали мультяшные герои пока только, естественно, в воображении Авраама, он лишь представлял, что прокручивает свой фильм на кинопроекторе. В движении созданных им героев не видел еще никто. Он не желал показывать фильм кому бы то ни было, пока не закончит его. Ему предлагали воспользоваться аппаратом для просмотра коротких отрывков фильма, чтобы увидеть ошибки и внести поправки, но он отказался. Созданные им кадры должны были до поры до времени просто лежать и ждать — так ему хотелось. Каждая картинка словно проходила испытание, мучаясь в одиночестве. Все они были отдельными страничками из дневника художника, и стать доступными кому-то еще могли лишь по завершении всего дела.

Сегодня Авраам рисовал не бегущие фигурки и не грациозных танцовщиков. Самые тонкие ювелирные кисточки он убрал в этот день на полку. Сегодняшние картинки были более яркими и менее замысловатыми — пятна света, застывшие на горизонте, которым был заросший травой берег озера из предыдущих кадров. Далекая, расплывчатая линия — наступающая ночь или гроза над тускло освещенным лугом. А на переднем плане несколько фигурок. Авраам рисовал их снова и снова, пока не заучил, как звуки родного языка, пока они не задвигались подобно словам — то означающим что-то конкретное, то лишенным всякого смысла и вновь его обретающим. Фигурки все больше и больше отдалялись и в какой-то момент начали сливаться с горизонтом — тонуть в его глубинах, вновь ненадолго показываться и опять исчезать. Авраам не хотел что-либо менять. В один прекрасный день, пусть даже очень не скоро, его героям предстоит ожить, став тем, чем они сами желали быть. Вырисовывая их снова и снова с незначительными изменениями, Авраам будто совершал обряд очищения — это-то и должно было составить основу фильма.