Читать «Веселые ребята (с илл.)» онлайн - страница 5

* * *

Однажды Чернышевский видел из окна своей мансарды, как Лермонтов вскочил на коня и крикнул: — “В Пассаж!” — “Ну и что же,” — подумал Чернышевский, — вот, Бог даст, революция будет, тогда и я так-то крикну!” — И стал репетировать перед зеркалом, повторяя на разные манеры: — “В ПАССАЖ! — В пассаж! — В пассАЖ!!! — в ПаССССажж..... в па..... ССаАаАа!!! Ж!!! --- ВВВввв-ввВ ПассажвпассажвпассажвпассажвпассажжЖ...!...”

* * *

Однажды Гоголь переоделся Пушкиным и пришёл в гости к Державину, Гавриле Романычу. Старик, уверенный, что перед ним и впрямь Пушкин, сходя в гроб, благословил его.

* * *

Счастливо избежав однажды встречи со Львом Толстым, идёт Герцен по Тверскому бульвару и думает: — “Всё же жизнь иногда прекрасна.” Тут ему под ноги — огромный чёрный котище — и враз сбивает с ног! Только встал, отрясает с себя прах — налетает свора чёрных собак, бегущая за этим котом, и вновь повергает на землю. Вновь поднялся будущий издатель “Колокола” — и видит: навстречу на вороном коне гарцует сам владелец собак — поручик Лермонтов. “Конец”, — мыслит автор “Былого и дум”, — “сейчас они разбегутся, — и...” Ничуть не бывало. Сдержанный привычной рукой, конь строевым шагом проходит мимо и, только, почти уже по миновании Герцена, размахивается хвостом и — хрясть по морде! Очки, натурально, летят в кусты. “Ну, это ещё полбеды,” — думает бывший автор “Сороки-воровки”, отыскивает очки, водружает себе на нос — и что же видит посреди куста? Ехидно улыбающееся лицо Льва Толстого! Но Толстой ведь не изверг был. “Проходи, — говорит, — проходи, бедолага,” — и погладил по головке.

* * *

Ф. М. Достоевский, царство ему небесное, тоже очень любил собак, но был болезненно самолюбив и это скрывал (насчёт собак), чтобы никто не мог сказать, что он подражает Лермонтову.

Про него и так уже много чего говорили.

* * *

Однажды Ф. М. Достоевскому, царство ему небесное, исполнилось 150 лет. Он очень обрадовался и устроил день рождения. Пришли к нему все писатели, только почему-то все наголо обритые. У одного Гоголя усы нарисованы.

Ну хорошо, выпили, закусили, поздравили новорождённого, царство ему небесное, сели играть в винт. Сдал Лев Толстой — у каждого по пять тузов. Что за чёрт? Так не бывает! Сдай-ка, брат Пушкин, лучше ты! Я, говорит,? — пожалуйста, сдам!. И сдал. Всем по шесть тузов и по две пиковые дамы. Ну и дела! Сдай-ка ты, брат Гоголь! Гоголь сдал... Ну, и знаете... Даже нехорошо сказать. Так как-то получилось... Нет, право слово, лучше не надо!

* * *

Пушкин часто бывал в гостях у Вяземского, подолгу сидел на окне, всё видел и всё знал. Он знал, что Лермонтов любит его жену. Поэтому считал не вполне уместным передать ему лиру. Думал Тютчеву послать за границу — не пропустили: сказали: не подлежит — имеет художественную ценность. А Некрасов ему как человек не нравился.

Вздохнул и оставил лиру у себя.

* * *

Однажды Ф. М. Достоевский, царство ему небесное, сидел у окна и курил. Докурил и выбросил окурок в окно. Под окном у него была керосиновая лавка, и окурок угодил как раз в бидон с керосином. Пламя, конечно — столбом. В одну ночь пол Петербурга сгорело. Ну, посадили его, конечно. Отсидел, вышел. Идёт в первый же день по Петербургу, навстречу — Петрашевский. Ничего ему не сказал, только пожал руку и в глаза посмотрел со значением.