Читать «Меделень» онлайн - страница 44
Ионел Теодоряну
— Ехать.
— Ты-ы? Папа хочет, а это совсем другое дело!
— А тебя не берет, вот!
— Меня?! Вот я тебе сейчас покажу. И тебе не захочется больше дразниться…
Ольгуца схватила брата за руку и потащила в сторону кабинета.
— Ну, что, дети? Едем?
— Папа, правда, что ты звал меня в лес, а я отказалась?
— Правда, Ольгуца. Ты ведь сегодня идешь в гости. Папа возьмет тебя в следующий раз. Ну и ну! Какая же ты красавица!
— Видишь!
Дэнуц стоял на пороге.
— А теперь садись в шарабан!
И Дэнуц очутился во дворе перед захлопнутой дверью.
— Погоди! Я тебе покажу!
И тут же фэт-фрумосы из котомки Ивана выхватили свои палаши, чтобы отомстить за унижение Дэнуца.
* * *
Дед Георге принарядился, словно в молодые годы на хору. Музыка хоры еще звучала порой в его памяти, когда радость вспыхивала в старом его теле. Принарядился, потому что он был у себя в доме и потому что к нему в дом должна была прийти «дедушкина барышня». Он прикрыл платком миску, полную ароматных, пахнущих базиликом груш из знаменитого сада Оцэлянки. Он взял миску, прошел под навесом в дом и поставил ее на одну из верхних балок. Запах ладана наполнил комнату, словно туда внесли курильницу, нагретую летним солнцем.
«Хм!.. Чем-то вкусно пахнет!.. И куда ты их спрятал, дед Георге?»
«Что спрятал, барышня?»
«Да груши от Оцэлянки, те, что пахнут базиликом».
«Разве?»
«Ну да!»
«Да нет!»
«Вот они, дед Георге! Как их оттуда снять? Высоко, дед Георге, ты их не достанешь».
Дед Георге беседовал сам с собой. С Богом и с Ольгуцей он мог разговаривать когда угодно; их голоса скрашивали его одиночество.
Одно огорчение было у деда Георге: что не увидит он невестой свою барышню. Эх! Уж тогда облачился бы дед Георге в жениховы одежды, сел бы на козлы да крикнул: «Эй вы, залетные!»
И помчались бы залетные во весь опор, и уж порадовалась бы «дедушкина барышня». Обратилась бы тогда барышня к своему жениху и сказала: «Это дед Георге. Он научил меня править лошадьми».
А дед улыбнулся бы с козел, приосанился и сказал: «Эгей! И тебя держать в узде будет, потому что умеет барышня править!»
Но была у деда Георге тайная радость: что после его смерти…
— Опять, дед Георге? — выговаривала ему госпожа Деляну, видя его с деньгами в одной руке и шапкой в другой.
— Дак!.. Опять…
— А что же купить тебе, дед Георге?
— Да что-нибудь пригожее, барыня, как для господской дочки.
— Ситец, дед Георге, — он хороший и дешевый.
— Нет, шелк, целую руку, — он дорогой и красивый.
— И зачем тебе, дед Георге? Разве у тебя есть дочь на выданье?
— Будет! Дедушке лучше знать зачем.
Каждую осень, перед отъездом в город, повторялось одно и то же. Госпожа Деляну не переставала удивляться. Не переставала дивиться и Оцэлянка, искусная хозяйка, живая и любопытная. Из ее дома переправлялись в дом к деду Георге целые штуки белого полотна всех сортов, за которое дед платил не торгуясь.
— Для кого ты собираешь приданое, дед Георге?
— Знает дед, для кого!
— Для кого же, дед Георге?
— Эх, баба, жаль, что не ткешь ты полотно этим своим языком… а то много бы наткала!
Брашовский сундук, подарок старого барина, был почти полон. А потому и невдомек было деду Георге, что шелк на дне сундука уже начал сечься. Да и не осмеливался он рыться в сундуке грубыми своими руками конюха. Он наполнял сундук, заглядывал в него, и дело с концом! Из-за этого сундука вот уже два года не ездил дед Георге в Яссы на своих лошадях.
