Читать «Меделень» онлайн - страница 34
Ионел Теодоряну
Патапум закрыл глаза и упал как подкошенный.
— Видишь, Моника!.. Даже Патапум говорит по-французски! — громко сказала Ольгуца, проходя вместе с Моникой мимо Дэнуца.
Дэнуц, все так же сидя на лестнице среди собак, стиснул зубы и патриотически промолчал.
— О чем ты задумалась, Алис?
— …Да так, ни о чем… мы стареем… Дети взрослеют…
— Да…
— И завтра-послезавтра дом опустеет… а мы совсем состаримся…
— Что же делать?
— Ничего! Будем растить их и пореже смотреть на себя в зеркало…
— Зеркала теперь уже существуют только для них, да и мы тоже.
Они помолчали…
— Ольгуца и Моника, наденьте пальто. И ты, Дэнуц!
— Да и ты, Алис, а то простудишься!
Словно какое-то движение прошло по небу или, быть может, по земле. Не было ни ветра, ни даже шелеста листьев.
На миг умолкли лягушки. И в тиши их замерших сердец так печально и протяжно прокричала болотная выпь! И снова заквакали лягушки, но совсем по-иному, потому что из далекого далека тихо шествовала ночь с амфорой прохлады на голом плече полной луны.
* * *
— Моника, тебе понравилось, как я ему отомстила?
«Бедный Дэнуц!» — подумала Моника, вспоминая, как он сидел один на лестнице в окружении собак. И вслух сказала:
— Дэнуц не говорит по-французски?
— Как не говорит?! — вступилась за брата обиженная Ольгуца, облачаясь в белую ночную рубашку.
— А почему же он не хочет разговаривать?
— Все мальчишки такие… дураки!.. Моника, застегни мне на шее.
— Как? Дэнуц дурак? — удивилась Моника, застегивая пуговицу воротника.
— А разве я так сказала?
— …Да. Ты сказала, что все мальчишки дураки.
— Конечно.
— Но как же тогда?
— Он не дурак… Но все мальчишки такие!
— Ольгуца, а туфли?
— Не-ет! Хорошо и так! И ты разуйся! Правда ведь, босиком чувствуешь себя совсем по-другому?
— Как красиво, Ольгуца! — улыбнулась девочка, вступая босой ногой в лунный свет.
— Вот видишь, надо меня слушать!
— А что же дальше?
— Будем драться подушками. — И Ольгуца запустила в нее думкой.
— Ты не будешь молиться перед сном, Ольгуца? — спросила Моника, увернувшись от удара.
— Сначала будем драться подушками, а уж потом…
— Нет. Я помолюсь перед сном.
— Тогда и я тоже!
Стоя на коленях и закрыв глаза, Моника читала про себя «Отче наш иже еси на небесех…». Ольгуца молилась стоя, вслух… Она остановилась, чтобы поправить икону, которая накренилась от начавшейся было битвы подушками.
— Моника, ты бы хотела быть Богородицей?
— …во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь… Что ты сказала, Ольгуца? — спросила Моника, возвращаясь с небес, где была ее бабушка, на землю.
— Давай драться подушками!.. Имя… отца… сына… духа… аминь.
Дэнуц знал, почему Али спит на ковре в его комнате, а не на балконе. Но никто не должен был знать ни того, что знал Дэнуц, ни того, что Али мирно похрапывал у него в комнате, свернувшись на ковре, точно блошиный остров. По правде говоря, и сам Дэнуц предпочел бы не знать того, что было ему известно, потому что боязнь темноты и одиночества, о которой он старался не думать, поджидала его, готовая прийти по первому зову.
— Пожалуй, я разденусь, — приободрил себя Дэнуц, шумно поднявшись с постели.