Читать «Меделень» онлайн - страница 105
Ионел Теодоряну
Видя, что руки не принадлежат его матери, Дэнуц вскочил, встряхивая кудрями.
— Кто тебе позволил меня поцеловать?
— …
— Зачем ты принесла пелерину?
— Чтобы ты не простудился, Дэнуц, — пролепетала Моника.
— Лучше бы я простудился. Тебе какое дело?
— А если мне тебя жалко?
— Кто тебе позволил жалеть меня? Мне это не нужно!
Так! Ведь каникулы еще не кончились! Сейчас он им всем покажет! Он схватил Монику за косы и дернул изо всех сил. Голова Моники покорно откинулась назад. В его памяти вспыхнуло воспоминание: в начале каникул, когда зрели абрикосы, в саду он тоже дернул Монику за косы… Тогда он как будто испугался Моники… и ему почему-то было досадно. Как быстро пролетели каникулы! Приближались занятия! И его отъезд. Становилось прохладно, наступала осень!
— Ты сердишься, Моника? — ласково спросил он, выпуская из рук ее косы.
Он не видел ее лица: только мягкие и тяжелые косы.
— Я больше не буду, Моника. Прости… Тебе не холодно?
Голова Моники сделала знак, что нет.
— Хочешь, побежим вместе?
Голова Моники утвердительно кивнула.
— Ты будешь лошадкой, а я тебя буду погонять: да?
— Да.
— Но-о, лошадка! — прозвучал громкий и пронзительный голос Дэнуца.
Каникулы еще не кончились!
Разбуженный криком, Али вскочил и стрелой помчался вперед. Держа в руках золотые косы, Дэнуц бежал по золотому саду. А впереди него бежала Моника, тоненькая, стройная, с улыбающимся заплаканным лицом. И всюду царила Осень.
* * *
Длинные слоистые облака протянулись по высокому синему небу до самого закатного горизонта, точно бесконечные мраморные ступени сказочных дворцов.
В поднебесье, в ярком праздничном сиянии, вдруг возникла черная точка и тут же исчезла. Быть может, ласточка? А потом солнце отправилось на покой, прихватив хрустальный башмачок, потерянный Летом на последней ступеньке небесного дворца, и унеся с собой печаль всех принцев, влюбленных в Золушку.
* * *
Моника вздрагивала во сне и бормотала какие-то непонятные слова. Она спала на боку, раскрывшись, согнув ноги в коленях, положив сжатую в кулак руку под голову. Другая ее рука лежала на бедре, и вся ее белая, освещенная лунным светом, беззащитная в детской своей наготе фигурка казалась опрокинутой статуэткой, изображающей бегство.
— Но-о, лошадка!
…Она бежит по саду и никак не может увидеть того, кто бежит за ней следом, дергая за косы…
Во сне она так сильно рванулась вперед, что ее длинные распущенные волосы закрыли ей лицо и глаза… Слегка приподнявшись, она прикрыла пледом ноги.
— Но-о, лошадка! — прошептал голос, идущий откуда-то сверху.
Она перевернулась на спину и засмеялась от счастья. А какой славный был Дэнуц! И какая у него была добрая улыбка!.. И какие добрые глаза, зеленоватые с золотистыми искорками! И пахнущие спелыми каштанами кудри! И как быстро проходила у него обида!..
— Но-о, лошадка!
Моника улыбнулась и, лежа с закрытыми глазами, стала ждать, когда к ней вернется сон, который снова вложит ее косы в руки Дэнуца.
* * *
Белый лунный бал волной вливался в окна вместе с шелестом осени и пением цикад.