Читать «Изанка роковой интриги» онлайн

Дружников Юрий

Изанка роковой интриги

Трудный для Пушкина 1830-й год. Не только литературное, политическое, но и душевное перепутье. «Несмотря на четыре года ровного поведения, я не приобрел доверия власти», — жалуется он по-французски Александру Бенкендорфу. Спастись в женитьбе, на которую он вроде бы настроился, тоже не получается. Он ждет измены от всех своих невест. Несмотря на приложенные усилия, от Натальи Николаевны, а точнее, от матери ее, ответа не получено. «Правда ли, что моя Гончарова выходит за архивного Мещерского? Что делает Ушакова, моя же?» — это из письма приятелю. Неопределенность состояния поэта усугубляется «гербовыми заботами», — так он называл то ли денежные проблемы, то ли (что более вероятно) попытки получить заграничный паспорт.

Утешение в том, что другие женщины помогают ему забыть житейские невзгоды. Тянется, никак не закончится долгая связь с Елизаветой Хитрово, дочерью полководца Кутузова, которая на шесть лет старше, но он всегда любил опытных женщин взрослее себя. Полная, молодящаяся вдова с невзрачным лицом, но с красивыми плечами, которые она поэтому оголяет и тем вызывает насмешки, заслужив прозвище «Лизы голенькой». Не менее двадцати пяти писем написал ей Пушкин со всеми интонациями — от восхищения до раздражения.

Хитрово предана ему до самозабвения, обожает его, горит языческой любовью. Она пишет ему, что готова пойти за него на край света, а он теперь стал вежлив, ироничен, бросает в огонь ее ежедневные письма, не читая. Она его приглашает, ждет, он не является. Он пытается перевести секс в вялотекущую дружбу, а она стремится удержать его возле себя. Ничто Хитрово не останавливает, и связь с ней, несмотря на потенциальную невесту и всех прочих, с которыми он «в отношениях», тлеет.

А назревает новая любовная игра с ее дочерью Долли Фикельмон, женой австрийского посла. Пушкин уже пишет Долли обольстительные письма, теперь ее называя «самой блестящей из наших светских дам». Ездит также к цыганке Тане, гадающей ему на картах, и рыдает ей в подол. Наконец, открытым текстом он пишет Хитрово, тем весьма ее обижая, про еще одну таинственную даму: «Я имею несчастье состоять в связи с остроумной, болезненной и страстной особой, которая доводит меня до бешенства, хоть я и люблю ее всем сердцем».

Кто это — и остроумная, и страстная? Какая женщина не возгордилась бы от таких эпитетов? Полвека спустя в журнале «Русский архив» появилась статья Петра Каратыгина. Автор писал: «Не пришло еще время, но история укажет на ту гнусную личность, которая под личиною дружбы с Пушкиным и Дельвигом, действительно, по профессии, по любви к искусству, по призванию занималась доносами и изветами на обоих поэтов. Доныне имя этого лица почему-то нельзя произнести во всеуслышание, но повторяем, оно будет произнесено и тогда… даже имя Булгарина покажется синонимом благородства, чести и прямодушия».

Интересно, что и в начале ХХ века, когда стало легче получить доступ в архивы, имя сего тайного агента не всплыло. В.Богучарский констатировал: «Названо ли, наконец, уже имя, о котором говорит Каратыгин, сказать с уверенностью мы, к сожалению, не можем». Секрет потихоньку всплывал, хотя, нам кажется, имя с самого начала угадывалось прозрачно. Думается, Каролину Собаньскую вначале не поставили в литературоведческий контекст действительно по неведению, а потом — по инерции мышления. Первым определил, к кому обращены некоторые черновики писем поэта, Александр де Рибас. В.Базилевич и Н.Лернер опубликовали первые догадки о ней. Супруги Цявловские начали преодолевать барьер, однако и спустя сто лет Цявловский писал: «Любовь между Пушкиным и Собаньской — факт, еще не известный в литературе…».